Я один вижу подсказки 7

Красавин Никита

Вот только лифтов не было. Ни одного. Все платформы остались наверху, в километрах от нас.

Я сразу забеспокоился. Сейчас, когда паранойя достигла пика, в любом совпадении я видел угрозу. Это было сделано специально? Или простое стечение обстоятельств?

Я подумал, что Лета, возможно, размышляет о том же. Поэтому спросил:

— И как подняться?

— Ждать.

Лете, казалось, было всё равно. Она думала иначе. Просто села возле стены и обхватила колени руками.

Я же хотел возразить, что ждать тут опасно.

В любой момент может появиться Тьмо, а это последний вариант, которого я бы хотел. Поэтому, чтобы быть готовым к худшему, я достал склянку с ядом и переложил её в карман — своего рода козырь.

Я ожидал, что нам придётся ждать час, может, два. Кто бы мог подумать, что мы едва успели присесть, как лифты начали спускаться.

Не один, не два — десятки платформ. Гул был оглушительным, напоминая металлическое жужжание гигантских жуков.

Я замер, ощущая, что что-то не так. Почему вдруг сотни человек решили одновременно спуститься в шахты? Это было странно.

Я удерживал Лету за руку, чтобы та не вставала, и напряжённо наблюдал. Сначала нужно было понять, что происходит.

Когда двери лифтов открылись, стало слышно топот сотен ног и звяканье оружия. Безлюдные пещеры внезапно наполнились людьми, и пространство стало тесным.

Дисциплинарный комитет или, как его ещё называют, Комитет Чести. Иногда сокращённо — Комитет Ч. Узнать их можно сразу: чёрные плащи с вышитой тройной полосой «|||», символизирующей головы дракона, и стилизованная буква «Ч» на спине.

Их лица строгие, серьёзные, без тени улыбки. Когда они смотрели на нас, их взгляды были похожи на лезвия, которые словно пронзали насквозь.

Я, однако, сразу же расслабился. Ничего плохого я не делал — наоборот, плохое случилось с нами. А значит, вот она, моя защита. Как же долго я вас ждал.

Сделав шаг вперёд, я заметил, как Лета застыла на месте. Я обернулся и увидел, что её взгляд был прикован к женщине, вышедшей последней из лифта.

Эта женщина действительно выделялась. На ней было платье из серебристой парчи — тяжёлой шёлковой ткани с узорами, выполненными металлическими нитями. Выглядело это эффектно и дорого.

На одежде был вышит символ — ?, круг внутри круга. Это был герб Мизури, обозначающий формацию.

Сама женщина была немолодой. Её волосы, белые, но не седые, были собраны в строгий узел и заколоты серебряной шпилькой. Она чем-то напоминала Лету — этакая сдержанная элегантность.

Я сразу понял: родственник.

В следующую секунду Лета, стоявшая рядом, закричала так громко, что у меня заложило правое ухо:

— МАМА!

И, не медля ни секунды, бросилась вперёд.

Никто из комитета не попытался её остановить. Лета бежала, чуть ли не спотыкаясь, а женщина раскрыла руки, готовая принять её в объятия.

Что ж… С уверенностью могу сказать: семья у них любящая.

Её мама, имени которой я, к сожалению, не знал, крепко обнимала дочь, а та обнимала мать.

Они стояли так, обнявшись, долго. Завидую.

А что? Может, и я бы хотел кинуться в чьи-то объятия.

Только взгляд комитетчиков быстро отбил у меня подобные мысли. Они смотрели на меня так, что не то что обниматься — даже просто встречаться с ними взглядом не хотелось.

Тем временем Лета зарыдала. Мать тихо что-то шептала ей, ободряя. Видимо, настал момент рассказать о смерти брата. Не знаю, каково это — говорить своей матери такое. Надеюсь, мне никогда не придётся через это пройти.

И, возможно, это одна из причин, почему я так стремлюсь к могуществу. С ним приходит не только сила, но и долгожительство, защита близких. Бессмертие — это не просто цель, это необходимость.

Вообще, приятно осознавать, что это я спас Лету. Вернул её назад — целой, сильной. Деревянные пальцы на правой руке сами собой сжались от гордости. Это важно. Мой долг, считай, выполнен.

Ещё я подумал, что, скорее всего, больше её не увижу. Нас ведь ничего не связывает. Как говорится, никогда не знаешь, будет ли встреча последней. Но с Летой я, пожалуй, знал. Это точно была последняя.

Как назло, именно в этот момент меня выдернули из размышлений. Лета, вырвавшись из объятий матери, грубо ткнула в меня пальцем и заявила:

— Он… Это он помог мне…

Я выдохнул с облегчением. На секунду подумал, что сейчас последует обвинение вроде: «Он во всём виноват!» или что-то в этом духе. Но нет, обошлось.

Однако я думал так только потому, что людям не доверяю. А вот Лета оказалась выше этого, выше моих мрачных представлений о людях.

Её мать посмотрела на меня оценивающе, изучающим взглядом. Ну, сами посудите: какой-то чертёнок с чёрным лицом и огромной сумкой за спиной. Про таких обычно говорят — «не внушает доверия».

И всё же она кивнула, будто приняла какое-то решение. Надеюсь, не то, о чём я подумал: «женю его на своей дочери!» Хотя быть слишком самоуверенным — тоже вредно.

Она обернулась к одному из комитетчиков. Этот человек всё время стоял рядом, как телохранитель, будто охраняя важного «гостя».

Он выглядел типичным представителем Комитета Ч. Мрачный, с тяжёлым взглядом, в котором читалась постоянная подозрительность. Казалось, он видел врагов и преступников в каждом встречном. Такой, если что, сразу укусит — не раздумывая.

Практически не улыбается. Да и шутки, вероятно, у него соответствующие. Например: «Стоит сотрудник Комитета Ч на посту, охраняет Дворец Дао. Вдруг сверху на голову падает кирпич. Комитетчик поднимает взгляд и говорит: — Ничего себе! А если бы здесь человек стоял?»

В общем, бесчеловечные они.

Хотя шутки шутками, но шрам через всю бровь меня смущал. Это явно не просто порез, не как от кошачьих когтей. Нет, что-то серьёзное. Видимо, полоснули ножом или мечом. Этот человек был на грани смерти.