Я один вижу подсказки 7
Шрифт:
Мне тоже захотелось сказать что-нибудь смешное — раз уж все расслабились. Только стоило только подумать об этом, как Краса тут же предупредила:
— Не надо!
— Понял не дурак, дурак бы не понял.
Видя наше «общение», Велеслав довольно улыбнулся.
— Протяните руки вперёд.
Мы послушно выполнили его просьбу. Жрец взял рушники — ритуальные полотенца с вышитыми узорами, символизирующими Дерево Жизни. Он обвязал ими сначала мои руки, затем руки Красы, связывая нас крепко, словно навсегда.
Зачем это нужно? Здесь
Я как-то иначе всё себе представлял. А тут столько людей, все смотрят, и нельзя быть собой, обычным.
Краса стояла рядом с непроницаемым выражением лица. Её взгляд был либо пустым, либо исполненным проклятий в мой адрес — не понять.
Меня вывел из мыслей голос Велеслава:
— Вы готовы?
Вопрос повис в воздухе. Последний шанс. Я мог бы закричать: «Извините, я передумал! Ошибочка вышла! Ну, с кем не бывает? Молодой, глупый, наивный… Пожалейте меня, я лучше в холостяках останусь.»
Как бы нелепо это ни звучало, мы слишком долго молчали. А потом, почти одновременно, ответили:
— Да.
Жрец кивнул и, не теряя времени, взял нас за руки, чтобы провести вокруг священного дуба. Обряд начался.
Первый круг. Наши шаги ложились мягко, почти бесшумно.
Второй круг. Листья дуба зашелестели, словно пытаясь донести до нас отчаянный шёпот: «Беги… Слышишь меня? Ноги в руки — и беги!»
И всё это — под песню людей. Она лилась, как река, заполняя пространство живым потоком голосов:
'Кровь с кровью в круге сплетается,
Дуб корнями землю обнимает,
Двое в одно под ветром сливаются,
Продлевая Род…'
Песня сотни голосов звучала так мощно и завораживающе, что я даже не заметил, как мы завершили третий круг.
Я невольно посмотрел на Красу: её глаза блестели, губы едва заметно дрожали. Она не ответила на мой взгляд, будто намеренно избегала его.
Когда мы сделали последний шаг, жрец поднял руки к небу и провозгласил:
— Благословляю. Вы — муж и жена.
Никаких поцелуев или публичных проявлений чувств. В этом мире так не принято.
Тем более, никто не стал бы заставлять молодожёнов демонстрировать близость. Да и на самом деле, мы ещё не до конца стали мужем и женой — позади оставался лишь первый обряд, а впереди нас ждали ещё несколько изнурительных традиций.
И знаете, что?
Быть на свадьбе оказалось чертовски утомительно.
Мы почти не разговаривали, но много улыбались — хотя бы создавали видимость «счастливой супружеской пары». А я ненавижу делать вид. Если люблю — то всем сердцем. Если ненавижу — тоже. И зачем тратить жизнь на вечные сомнения?
Поэтому я просто отбросил все эмоции и подумал:
«Это моя жена, а я её муж…»
Когда я принял это как факт, всё стало проще. Сомнения ушли, я расслабился и искренне заулыбался. Стал, наверное, на 10% счастливее.
А если подумать… Деваха-то
Вскоре нас провели к огромному столу, за которым уже сидели сотни людей: старейшины, учителя, выдающиеся ученики.
Пир устроили за счёт школы, так что неудивительно — столы скрипели под тяжестью угощений. Жареное мясо зверей на стадии Потока, духовные фрукты, вина, чьи ароматы, казалось, могли поднять уровень силы одним только вдохом.
А что же досталось нам?
Перед нами поставили чашу с золотистым мёдом и круглый, ещё тёплый хлеб. Традиция: накорми свою любовь хлебом.
— Иди-ка сюда… — с улыбкой сказал я, отламывая кусочек и обмакивая его в мёд.
— Что? — недовольно спросила Краса.
— Ну же, открой ротик!
Девушке было не до смеха, но я поднёс хлеб так близко, что она инстинктивно приоткрыла губы, а я тут же положил туда весь кусок. Она молча начала жевать, сверля меня сердитым взглядом.
Казалось бы, простая шутка. Но традиция есть традиция — ей тоже пришлось повторить ритуал, отвертеться было невозможно.
— Жёнушка, ты меня слишком балуешь, — ухмыльнулся я, широко открывая рот, едва не откусив её пальцы вместе с хлебом.
— Ай…
Движение получилось не грубым, а скорее… интимным. Что-то вроде лёгкого поцелуя кончиков её пальцев. Конечно, Краса тут же смутилась. Хотя слово «смутилась» вряд ли отражало её эмоции.
Злость — да, злость читалась на лице. Но что у неё было на душе? Может, всё же смущение? А может, нет. Главное, что не прибила на месте — уже успех.
Я же не обращал на это внимания. Полностью отдался атмосфере праздника. Тем более мёд оказался сладким, растёкся по языку тягучим теплом. Мне даже стало всё равно, что мёд я, вообще-то, не особо люблю.
Так и прошла добротная часть дня: разговоры, тосты, танцы, смех. Всё было спокойно и светло.
Под вечер к Красе подошли девушки, чтобы расплести её косу — последняя традиция. Расплетение тугих прядей символизировало переход в новый статус жены. С распущенными волосами она выглядела особенно красиво. Действительно — Краса.
Казалось, всё шло к естественному завершению. Конечно же, нашёлся тот, кто решил всё испортить.
ТУ-ДУХ!
Дверь зала с треском распахнулась, как будто кто-то отчаянно жаждал привлечь к себе внимание. Такой эффектный вход обычно устраивают разбойники в тавернах.
Все разом обернулись с одинаковой мыслью: «Кто такой наглый?!»
В дверном проёме стоял Витт Озёрский — высокий, с растрёпанными волосами и налитыми кровью глазами. Его мятая, грязная одежда выглядела так, словно он несколько дней валялся в лесу. А на поясе покачивался меч.
Гости замерли. Кто вообще приходит на свадьбу с оружием?!
Это было не просто дурным тоном — настоящим предзнаменованием беды. Женщины ахнули и прикрыли рты ладошками. Мужчины медленно поднялись со своих мест, напряжённо наблюдая за Виттом.