Я один вижу подсказки 9
Шрифт:
Только тогда я задумался: «А насколько хорошо, или даже правильно, поглощать другие души?»
Удивительно, но ответа не нашлось. Ведь этот поступок нельзя интерпретировать иначе, как зло в чистом виде. Было бы глупо оправдывать всё так:
«Мне нужна сила, поэтому я пожираю души».
Даже если они прокляты. Даже если они монстры. Быть может, я выступаю как «меньшее зло».
В какой-то момент я нашёл ответ:
«Я заберу эти души себе, чтобы однажды освободить их!»
Тогда есть ли смысл
***
Всеволод Коловрат всё это время неподвижно сидел в своём гнезде. Хоть он и сидел в гнезде, выглядел он вовсе не как птенчик.
Он выглядел как мёртвый старик, погружённый в вечный сон: дряхлая спина, голова, опущенная на грудь, руки безжизненно лежали на коленях.
Клац.
Вдруг веки задрожали, и Всеволод резким движением поднял голову. Его тусклые глаза вновь осмотрели весь зал. Он пытался найти взглядом того самого юношу.
«А где он?!»
«Неужели ушёл?»
Самое ужасное в том, чтобы быть мёртвым – это то, что никогда не знаешь, сколько времени прошло. Вроде бы задремал на секунду, а, может быть, прошёл уже день, год или даже десяток лет.
Время нужно для живых, не для мёртвых. Всеволод даже думал так:
«Боюсь, что когда в следующий раз проснусь, то увижу, как умирает вселенная».
Он этого боялся только по той причине, что пройдёт бесчисленное количество лет, а он всё так же будет сидеть здесь. И эта мысль его пугала.
Впрочем, Всеволод понял, что была некая причина, которая его разбудила. Какая-то невидимая волна или вибрация, которая «зовёт его».
Нужно признаться, что старик не хотел выходить из своего гнезда. По своей сути он действительно был «птенцом».
В его воспоминаниях школа, наполненная жизнью. Она должна такой и остаться, по крайней мере, в его мыслях. Поэтому одна мысль о том, чтобы выйти, сразу же встречала другую:
«К чёрту это!»
«Если выйду, то окончательно сойду с ума».
Он не хотел выходить, потому что думал, что ему всё же удалось сохранить «остатки разума». Только по той причине, что он о нём заботился. И лишний раз не вредил сам себе. Поэтому, раз он решил не выходить, то это было железно.
Эта волна становилась всё сильнее и сильнее. Уже образовалась нить, которая была присоединена к его груди и буквально тянула. Это было лёгкое давление, но в его глазах появилось удивление.
«Неужели это она?!»
А затем, другая мысль:
«Нужно… посмотреть!»
«Мне нужно убедиться в этом самому».
Когда он встал, его тело захрустело, как сухое дерево. Каждое движение сопровождалось этим.
Хруст. Хруст.
Он
«Только посмотрю».
Босые, серые ноги ступали по холодному полу, чтобы взглянуть. Однако было непонятно, то ли ноги слишком холодные, то ли пол слишком тёплый.
Пройдя чуть дальше по коридору, Всеволод наткнулся на демона. Тот был огромным, как скала, только с рогами и широкими плечами. При всём своём внешнем виде демон стоял спокойно и смотрел вдаль.
На удивление, старик не боялся демона, а молча подошёл и встал рядом. Просто потому, что было интересно, на что же тот смотрит.
Когда он увидел, его мёртвые глаза дрогнули.
Высоко в небе находился огромный водоворот. Единственное, что было странным, его мягко-розовый цвет. Он разливался над всей школой и уже поглощал одиннадцатый остров.
Самое ужасное, это поганое чувство. Всеволод его испытывал и описал бы так:
«Это словно быть яблоком на тарелке у человека, которого хочет съесть это яблоко».
Когда яблоко кладут в рот, разжёвывают, и оно отправляется в желудок, оно не исчезает. Оно превращается в воду, в сахар, в витамины, в клетчатку.
Вроде бы и яблоко, а вроде бы уже и нет.
Точно так же и душа чувствовала себя перед этим водоворотом. Её сейчас проглотят, переварят и растворят – на что-то более фундаментальное, но там уже не будет собственного «голоса». Это было забвение, прячущееся под маской нежной розовости.
Всеволод посмотрел на водоворот, а потом на «стража». Хотя «страж» – это не совсем точно. Это Ксариэль фон Заргул, проклятие этой школы.
В прямом смысле: Ксариэль – воплощение проклятия. И пока он существует, их всех держат здесь. Однако это же относится и к Ксариэлю. Он существует только потому, что существуют проклятые души. Получается замкнутый круг.
Удивительно, но он тоже был формой «души». Просто люди привыкли думать, что душа – это что-то одно. Однако существует бесчисленное количество видов душ.
Ксариэля можно считать лишь наполовину душой. Однако даже сейчас его эта половина совсем не радовала. Если бы он мог, он бы с радостью отказался от неё и стал чистым воплощением проклятия.
Ксариэль почувствовал, что на него смотрят. Поэтому сам обернулся и задал давно интересующий его вопрос:
– Зачем ты дал тому юнцу технику?
Голос демона был грубым и низким. Всеволод даже не сразу ответил, просто моргнул:
– Я? Не давал. Разве это не сделал ты?
– Нет!
Ксариэль был даже оскорблён тем, что у него спросили. Он в жизни никому ничего не давал и явно не делал ничего хорошего для других.