Я охочусь на убийц
Шрифт:
— Да-да, конечно.
— Вот взять, к примеру, эту последнюю жертву, бедняжку по фамилии Хеллер… — Билли вздохнул и взмахнул рукой так, словно и в самом деле горевал по ее кончине. — Она же не была горничной в прямом смысле этого слова. Но что-то похожее в ее работе все же присутствовало. Понимаешь? Вот это и было для него главным.
— Но он убил ее не по графику, так сказать. У тебя между четвертой и пятой жертвами был перерыв в несколько дней, а он его почему-то сократил.
— Ну и что из этого? Сходи как-нибудь в музей, сынок, и посмотри на работы Моне. Подойди к полотнам поближе, насколько это возможно, и скажи
Что ж, в этом был некий смысл. Но проблему такое понимание сути дела тоже не решало.
Билли вздохнул и посмотрел вверх, словно спрашивая Бога, почему ему опять приходится работать самому.
— Обрати внимание на то, как он искажает детали, сынок, но все равно сохраняет основной смысл. Возьмем теперь твою учительницу. Она же не настоящая актриса, но что-то вроде того. И в следующем случае будет то же самое. Ему на самом деле не нужна какая-то блондинистая бздюшка в офисном здании. Подойдет даже девица, которая разносит кофе на родительских собраниях, вот чего он ищет.
— Но…
— Никаких возражений! — впервые Билли проявил нетерпение. — Да, этот парень старается изо всех сил. Он сохраняет основную линию во всех убийствах, но не обращает внимания на мелочи. Он прикончил какую-то бздюшку из местной тошниловки, которая обслуживала таких же сопляков дешевыми бутербродами и бурдой, называемой кофе. Моя официантка работала в бистро для богатых клиентов в курортном местечке, настоящем раю для туристов. Да она от одного только посетителя могла получить чаевых больше, чем ваша красотка зарабатывала за неделю. — Билли говорил так, словно все его жертвы являлись его личной собственностью. Впрочем, в каком-то смысле это было именно так. Внезапно его негодование действиями Импрессиониста проявилось во всей красе. — Я убил Венеру Доуз, красавицу Венеру. — Он вздохнул и откинулся на спинку стула, словно гурман, вспоминающий какое-то изысканное и очень редкое блюдо. — Она была настоящей актрисой. Начинающей, да, не стану отрицать, но ее уже снимали и показывали по телевизору, поэтому можно сказать, что она подавала надежды. А твой парень, ну кого он выбрал? Твою школьную учительницу, которая вела дополнительные занятия по актерскому мастерству? Твою училку! И он считает, что это одно и то же? Ты, наверное, шутишь!
Джаза охватили одновременно злость и радостное возбуждение, но он заставил себя успокоиться, чтобы ни в коем случае не показать отцу своего волнения. Вот оно! Есть! Вот чего он добивался от Билли. Как же он сам не смог догадаться? Импрессионист, конечно, старался подражать Билли, но менял некоторые параметры, исходя из обстоятельств. Каждая жертва напоминала ту, которую выбирал себе Билли, и, может быть, поэтому Джаз не смог разглядеть разницы. Как же он упустил самое главное?
— Надо найти жертву. И тогда мы вычислим его, — выдохнул Джаз.
— Скорее всего. Но ты должен еще определить, каким образом ты узнаешь его. Он живет в нашем крохотном городишке, мальчик мой. — Билли усмехнулся. — Он завтракает в той же забегаловке, может быть, берет книги в той же библиотеке, что и ты сам. Ему очень удобно в Лобо. Раз уж ему удалось столько женщин убить здесь… Да, в Лобо ему весьма комфортно.
Какая-то смутная мысль родился
— Ты считаешь, он там родился и вырос, да? Может быть, он был знаком с тобой? Или жил по соседству с нами?
Билли снова неопределенно пожал плечами:
— Это, в общем, тоже не имеет большого значения. Главное, что он вписывается в обстановку. Он ничем не выделяется среди местных жителей. Это наша отличительная черта, Джаспер. Люди думают, что самое трудное в нашем деле — научиться резать тело или соблазнять девушек, уговаривать их сесть к тебе в машину. Нет, это сущие пустяки. Этому можно научиться даже с помощью Интернета. Настоящее искусство — это умение смешаться с толпой, гармонично слиться с ней. Вот в этом мы преуспели. — Он ослепительно улыбнулся. — Нас никто не выделяет среди простых добропорядочных граждан, потому что мы смотримся точно так же, как они. Мы самые обычные люди, сынок.
Джаз лихорадочно соображал, мысли в его голове быстро сменяли одна другую. Есть! Ключ к поимке Импрессиониста найден!
Надо скорее поделиться новостями с Уильямом. Он поднялся со своего места.
— Разве мы уже закончили нашу беседу? — обиженно спросил Билли. — Я даже не успел спросить, как идут дела у тебя со спортом. Гоняешь ли ты в футбол с ребятами, чем увлекаешься, кроме него?
Джаз взглянул на руки отца. ЛЮБОВЬ. СТРАХ.
— Мне пора, — объяснил он и, поборов себя, добавил: — Спасибо за помощь. Ты действительно оказал мне добрую услугу. — И он позвал надзирателя, стоявшего у двери.
— Не забудь о нашей договоренности, Джаспер, — напомнил Билли, когда из двери появился надзиратель. — Не дай Бог, ты забудешь!
— Я все помню и все сделаю, — пообещал Джаз.
Надзиратель отковал кандалы Билли от стола и заставил преступника подняться со стула.
— Джаспер!
Джаз уже выходил из комнаты, но тут оглянулся на отца, стоявшего в окружении вооруженных профессионалов, но все же не потерявшего своих собственных сил и не упавшего духом ни на йоту.
— Да?
— Я вспомнил начало нашего разговора… Ты вошел сюда, как будто в рыцарских латах, весь такой холодный и равнодушный. Просто какой-то сукин сын, иначе не скажешь. А как ты начал мне во всем поддакивать. Понес какую-то туфту насчет лайковых перчаток и тому подобной чепухи. Ты же пытался манипулировать мной. И кстати, эта попытка была неплохой.
Эти слова, сказанные со всей искренностью, ледяной сосулькой вонзились в позвоночник Джаза.
— Я — это не ты.
— Ты даже лучше.
— Я не представляю собой зло. — Если бы он сказал это кому-то другому или при других обстоятельствах, эта фраза прозвучала бы как сравнение, причем преувеличенное. Но здесь и сейчас она казалась даже недостаточной.
Губы Билли скривились в усмешке.
— Хочешь знать разницу между добром и злом, Джаспер?
Билли не стал ждать ответа. Он поднял вверх руку с надписью «ЛЮБОВЬ» и щелкнул пальцами.
— Так вот она, малыш. Слушай. Ты даже и сам не заметишь, как переступишь эту черту, пока она не промелькнет уже в зеркальце заднего вида.
— Хватит, Билли, — пробурчал один из надзирателей, и преступника вывели из комнаты. Если Джаз и надеялся на то, что отец выкрикнет что-нибудь напоследок, то его ожидало разочарование. Билли Дент исчез за дверью. Теперь Джаз слышал только тихое позвякивание цепей, когда его уводили в лабиринты Уоммейкетской тюрьмы.