Я, оперуполномоченный
Шрифт:
– Давай связывайся со своим авторитетом. Надо уже действовать. У меня нервы на пределе… – Егор бросил недокуренную сигарету в банку и бездумно уставился на груду окурков.
Погода испортилась основательно. По улицам растеклись коричневые лужи, с утра до вечера моросил дождь со снегом, дул ветер. Москвичи, переодевшиеся было в летнее, поспешно натягивали на себя тёплые куртки и пальто. Наиболее отчаянная молодёжь продолжала ходить в лёгкой одежде и без головных уборов, но холод взял своё. Опять поднялись воротники, опять появились шарфы.
Через два дня часов в восемь вечера Егору позвонил Василёк.
– Минута
– Что за спешка, Стёпа?
– Не спешка, только я тебя весь день вызваниваю. С человеком хочу познакомить.
– С каким?
– С тем самым, мать твою!
– А ты откуда?
– Оттуда! Чего ты вопросы задаёшь? Из автомата звоню, уже третью двушку трачу! Мы с Бурым уж час тут кантуемся.
– Я на работе был…
– Быстро вали сюда. Он уже уматывать собирается, грозит башку отвинтить мне за то, что я попусту вызвал его…
– Иду…
Внезапно Фомина охватило сильное волнение, даже руки задрожали.
«Бурый», – повторил он имя таинственного «мужика». Кличка как кличка, в школе тоже был Мишка Бурый, из самых заядлых хулиганов. Но сейчас это имя произвело на Егора Фомина магическое действие: это была кличка авторитетного вора…
В третьесортной пивнушке, окна которой были наполовину заделаны гофрированным пластиком нелепого жёлтого цвета, уже горел свет. Две длинные синеватые лампы, облепленные паутиной и прошлогодней мошкарой, громко гудели и помаргивали время от времени, словно намереваясь погаснуть. За мокрыми столами, усыпанными хлебными крошками и рыбьей чешуёй, тесно толпились раскрасневшиеся посетители; одни пили из кружек, другие – из пол-литровых стеклянных банок, третьи наполняли для себя сразу трёхлитровую банку, чтобы не стоять в очереди дважды, и отхлёбывали пенное пиво, наслаждаясь собственной сообразительностью. В воздухе терпко пахло чем-то нестерпимо кислым, сквозь плотный гул голосов слышалось чьё-то хриплое возмущение: «Пусти! Я тебе не пацан, чтобы со мной так… Налей, мать твою! Имею право! Я за вас, сосунков, кровь проливал!»
Егор сразу увидел Степана за столиком в дальнем углу. Вернее, сначала он увидел стоявшего рядом с Васильком человека. «Бурый», – понял он и застыл на месте, объятый животным ужасом, будучи не в силах оторвать взгляд от тяжёлого лица мужчины. Над левой бровью Бурого виднелся глубокий шрам, вторая бугристая борозда тянулась от верхней губы до середины щеки. Мощные челюсти лениво перемалывали что-то. Глаза почти не виднелись под низко нависшими бровями, только изредка в глубине глазниц угрюмо вспыхивал мутный огонь зрачков. Издали Егору почудилось, что руки Бурого были в синеватых сетчатых перчатках, но, приглядевшись, он понял, что никаких перчаток Бурый не носил, а причиной густого синюшного узора на руках была татуировка, сплошь покрывавшая кожу.
Соседний стол пустовал: пространство было почтительно освобождено, пьянчуги отступили подальше от Бурого, чувствуя в нём грозную и мрачную силу уголовного авторитета.
Василёк взмахнул рукой, подзывая Егора. Рядом с Бурым он выглядел так же смешно и жалко, как вертлявый шакал возле могучего Шерхана из мультфильма «Маугли».
– Топай к нам! – позвал Василёк.
– Привет, – неуверенно поздоровался Егор.
– Это Бурый, – представил Василёк своего угрюмого собутыльника. –
– Егор, – назвался Фомин.
Уголовник промычал в ответ что-то невнятное и ощупал Егора давящим взглядом.
– Сколько тебе лет, пацан? – спросил он, закончив жевать воблу и вытащив синей ручищей изо рта обглоданные рёбрышки рыбы.
– Двадцать.
– Видишь… – Бурый надолго замолчал и принялся неторопливо пить пиво. – Я отсидел больше, чем ты живёшь.
Фомин не нашёлся, что ответить на эти слова. К их столику юрко вильнул тощий мужичонка с блестящей лысиной.
– Позволите угостить беленькой? – сладко предложил он и услужливо согнулся, вперившись в Бурого.
– Поставь! – Бурый указал глазами на стол, и мужичонка проворно вытащил из внутреннего кармана пиджака бутылку водки. Едва заметным движением головы Бурый велел ему скрыться, и тот, чуть ли не сияя блаженной улыбкой, мгновенно исчез в толчее пивнушки.
– Ну вот, – произнёс Василёк, откупоривая водку, – обмоем встречу.
– А ты пока пива ещё притарань, – буркнул ему Бурый и словно уснул на несколько мгновений, застыв без движений и закрыв глаза. На его опущенных веках Егор увидел татуировку «ЗЛО». Почему-то эти криво написанные буквы произвели на него жуткое впечатление.
– Я мигом, – сказал Василёк, подхватил пивные кружки и ринулся к прилавку.
– Ювелирный хочешь тряхнуть… – заговорил Бурый, когда они остались вдвоём. – Дружок твой растолковал мне твою задумку.
– И как… как вам кажется?..
– Ну для начала я тебе скажу вот что. Возьмут тебя на второй же день.
– Почему это? – опешил Фомин.
– Если я правильно въехал в тему, то ты работаешь на троллейбусе, проезжаешь мимо магазина каждый день.
Так?
– Так…
– Самым мозговитым себя считаешь? – Бурый мрачно ухмыльнулся. – Салага ты незрелая. Ментов держишь за безмозглых козлов, а они в первую очередь начнут шерстить, кто мог глаз положить на этот ювелирный. И всех водил троллейбусных, автобусных и прочих, которые мимо витрин шпарят, в первую очередь проверят. Таксистов тоже. Всех, кто работает по соседству, и всё такое…
Фомин прикусил губу.
Гремя полными кружками, с которых стекала густая пена, вернулся Василёк.
– Ну как вы тут?
– Объясняю твоему корешу, что дурак он, – проговорил Бурый, повернувшись к Васильку. – И ты дурак, раз сразу не объяснил, что вас за жопу возьмут при таком раскладе… – Он зыркнул на Егора, отхлебнул пива и равнодушно сказал: – Заруби на носу, что после твоего магазина к тебе нагрянут очень скоро… Где живут, там не гадят, пацан. Разве ж можно идти на такое глупое дело? Возьмут фотографии всех водителей, предъявят свидетелям, и – гуляй, Вася! На третий день тебя вычислят, это уж как пить дать…
– Как же быть? – подавленно спросил Фомин.
– Нужно покумекать. Да и узнать надо, чей это магазин…
– А чей он может быть? – удивлённо встрял Василёк. – Государственный.
– Это ты так думаешь, паря. Сейчас так не делается… Через многие государственные магазины идут товары очень солидных людей. Деловых людей. Понимаешь?.. Ладно, пацаны, я выясню, что к чему, а дня через три сойдёмся, обтрясём это дело ещё разок. Но ты, – Бурый ткнул татуированным кулаком Василька в плечо, – попомни, что я с тебя за услугу спрошу, когда время придёт…