Я отворил пред тобою дверь…
Шрифт:
Журналистка была явно разочарована:.
— Но ведь об этом уже говорят и пишут очень давно — гипноз, кодирование, стирание памяти и много подобного прочего, но все эти методики, если не брать во внимание фантастические фильмы, все же не решают проблемы.
— Эти методики, вы совершенно правы, проблемы действительно не решают, то о чем говорю я сегодня и, пожалуй, вам первой из российских журналистов, — совершенно иная, уникальная, методика.
— Что отличает ее от прочих, — не унималась журналистка.
— Это принципиально новая, разработанная на основе последних открытий в области психологической науки и практики, психотехника… ".
Дальше я уже не читала Было понятно, что на страницах обычного, доступного всем и каждому журнала этот человек, кто бы он ни был, врач, психолог, настоящий ученый или свихнувшийся гений не откроет и не приоткроет даже на йоту то великое, что сумел он открыть или понять, достаточно того, что он сформулировал главное
Никто не сказал мне — невыносима, до смерти невыносима сама мысль о том, что он существует, никто не предложил — уничтожить его, пусть мысленно, но так, чтобы в это поверить навсегда.
Странным было это пространство — белым и ломаным Он принимал очень немногих своих клиентов в мансарде, на даче Довольно большой дом его чудным образом почти затерялся в уютных и тесно обжитых подмосковных лесах, сильно заснеженных на исходе этого января — мели метели, но небо удивительным образом было ясно-серым, его подсвечивало изнутри невидимое белое солнце и снег лежал на бескрайних, казалось, полях светлый, будто прозрачный, и лишь темная кромка леса не позволяла им слиться, но снег все падал и падал, отчего небесное и земное пространство, казалось приходили в легкое движение, словно ветер ласково играл с гигантским кисейным занавесом на распахнутом окне вселенной.
Казалось они парили в самом центре сияющего белизной потока холода и матового света, пролившегося на землю с небес..
Белая кожаная мебель, на тонких поблескивающих холодным металлом ножках, ломаные линии стен и потолка, почти белых, но наделенных каждый своим едва уловимым холодным пастельным дыханием, огромные балконные двери, причудливые оконца в изломах потолка, пушистые белые и светлых пастельных тонов ковры под ногами — все здесь сливалось с муаровым снежным окружением, словно копируя или продолжая его в стенах дома «Мысли здесь должны быть чисты, а чувства холодны», — подумала я впервые поднявшись в мансарду. И снова ошиблась.
Давно это было целых три дня тому назад.
— Удел просвещенных, увы, не помнить классики, как не прискорбно это для классиков Иначе, для кого же они творят?.
— " И назовет меня всяк, сущий в ней язык… ".
— Да бросьте, он и сам в это не верил Так, куражился дразнил свет Люди ведь терпеть не могут чужого зазнайства Но я не о нем Вы, например, при всем вашем немалом, поверьте нисколько не иронизирую, для женщины, причем для женщины, простите, советской образовании, забыли Гоголя. А детстве, задолго до школы, уверен, зачитывались и от этой самой вещицы ночами не спали "
Страшную месть" помните?.
— Колдун, горбун, воскресшие мертвецы, что-то такое?.
— Все перечисленное вами — чушь, антураж, сказочка, в которую Николай Васильевич упрятал истины из области высокой философии, а их-то вы и позабыли Вспомните « для человека нет большей муки, чем хотеть отомстить и не мочь отомстить» Это — про вас, или — для вас. Как более угодно Любовь, кстати мы работали над этим и вы согласились со мной, осознанно согласились, помните — ни что большее, чем сильнейшая форма психологической зависимости Усвоили? На всю жизнь усвоили? Не уверен Но ладно, над этим еще поработаем позже Так вот, любовь, ревность, желание вернуть любой ценой остались в прошлом Мы разбирали с вами ситуацию при которой. он возвращается к вам с повинной, поверьте это совсем просто. Что происходит?.
— Я живу в постоянном страхе, что все повторится снова.
— Правильно жизнь превращается в сплошной кошмар, вы все время ждете, что он снова вас бросит и…
— … и в конечном итоге провоцирую его на это.
— Отлично Но не будем тратить время на повторение азов Все это вам мог сказать психотерапевт в районном диспансере Далее Причина всех ваших сегодняшних жестоких, жесточайших даже вы не преувеличили, скорее нечто напрасно скрыли даже от меня страданий — не любовь, а обида, оскорбление которое вам нанесено И это не дамские нежности, я мужчина, проживший достаточно долгую жизнь, умудренный личным опытом и специальными профессиональными знаниями, полностью согласен и солидарен с вами — попрание любви, то есть простите я расшифрую языком для меня более привычным, отказ от человека, которые предлагает себя в качестве абсолютного духовного и телесного раба, предлагает безвозмездно и безоговорочно, отказ после того, когда услугами раба, простите, уже воспользовались и пользовались многократно Отказ без объяснения его причин, без выплаты компенсаций Погодите! Я формулирую так сознательно! Так вот все это — безусловно нанесение оскорбления Сильного, страшного оскорбления И осознание этого мучительно и невыносимо Причем тем мучительнее и невыносимее, чем выступивший в роли раба человек,
Поверьте, я не люблю делать комплименты, особенно своим клиентам Да и комплимент врятли подсластит то, что я скажу ниже И тогда, страдания мужчины, могут быть сравнимы с легким неудобством, именно так Женская душа обнажена куда более опасно Для нее опасно Ей много больнее Я не могу знать этого, могу только понимать умом и… искренне сочувствовать вам.. и помогать Итак, оскорбление?… — быстро продолжили фразу! Не раздумывая!
Ну!.
— … Смывается кровью Смешно.
— Никогда не смейтесь, когда речь идет о крови, никогда В каком бы контексте не было бы упомянуто это слово, оно требует высочайшего к себе почтения Трепета И страха Кровь — это всегда жизнь и почти всегда смерть Итак, оскорбление смывается кровью Не вижу ничего смешного и даже необычного — формула отточена веками — брошенная перчатка требует дуэли., похищенный трон — откупается виселицей, отнятую невинность — возмещает удар кинжала, при чем не суть важно в кого он направлен, но это так — размышления на полях Месть и месть освященная кровью, единственно возможная реакция на серьезное оскорбление человека — не-раба Вам кажется, что я рассуждаю как средневековый сатрап? Или просто помешанный? Кажется, уверен А теперь быстро, честно, без пауз на размышление — разве вы не мечтали его убить?.
— Тысячу раз. Лежала бессонными ночами и шаг за шагом продумывала планы, до мельчайших деталей.
— Ну! И ведь становилось легче, вспомните?.
— Да, пожалуй, иногда под эти мысли удавалось заснуть.
— А от мыслей — к делам? Ну, не медлите, не подыскивайте слова, пытались где-то, с кем-то обсудить, начать издалека….
— Конечно, я же, Господи как стыдно, порчу на него ходила наводить, ночью на кладбище какие-то орехи в могилы закапывала, Боже милосердный…
Какие-то бабки, «черные колдуны», кого только не было…
— Не надо беспокоить Иисуса из Назарета, он здесь не при чем Значит порог этого запрета вы переступили, и вот что скажу я вам — ваш путь был единственно верным По поводу бабок и колдунов, конечно, стыдно, но я вас прощаю Вы двигались в единственно возможном для вас направлении, но, простите, петляли какими-то вонючими закоулками Что ж будем работать.
— Ваша методика…
— Да, моя методика, — он устало закрыл глаза и слегка откинулся на спинку кресла.
Три дня длится наша беседа, три дня час за часом распутывает он клубок моих страданий. Подолгу возясь с тугими узелками и бережно разминая тонкими смуглыми пальцами освобожденную нить прошлой жизни моей Три дня, час за часом, я смотрю на него, пытаясь разглядеть но каждый раз, отведя глаза лишь на мгновенье, возвращаю взгляд и вижу нового вроде человека, хоть ничто не меняется в нем внешне Он сухопар, смугл лицом, тонким большеносым и большеглазым, глаза его темны, но когда нечастый гость в эту пору — луч солнца попадает в них они отдают редким оттенком янтаря или темного лесного меда Он некрасив, хотя что есть мужская красота? Голос его глубок и негромок, даже приказывая в ходе беседы быстро сделать что-то или стремительно, не думая ответить на его вопрос, он не повысит тона, лишь слегка сгустятся нижние нотки в голосе Он, безусловно, профессионал и профессионал высочайшего класса, психолог или психиатр, а скорее всего и то и другое, он работает со мной жестко, порой беспощадно, он владеет моей душой и мыслями полностью и безраздельно, настолько, что я не могу найти в них даже просвета, не то чтобы для тоски и воспоминаний, но и для того, чтобы понять что же он такое для меня, как отношусь я к нему и куда он меня ведет.