Я Пилигрим
Шрифт:
Сказанное приободрило Сиднея, и хорошо, что я поговорил с ним. Через несколько дней, когда стемнело, раздался стук в дверь. Меня насторожило, что он был громким и требовательным, да и скрипа калитки я не слышал. К тому же час был поздний.
Я кивнул доктору, чтобы он открыл дверь, а сам, хромая, быстро прошел в старую спальню, откуда через узкое окно был хорошо виден вход в дом. На крыльце стоял мужчина тридцати с лишним лет, похожий на туриста, но в его манере держаться чувствовалось такое внутреннее напряжение, что одежда могла обмануть только случайного зеваку.
Врач открыл дверь, и турист сказал ему, что хочет поговорить
Агент лишь кивнул в ответ. Как видно, ему велели сохранять спокойствие.
– Ну что ж, если ваш брат вдруг вернется и окажется, что он американец с пулевой раной в плече, передайте ему вот это.
Он вручил доктору запечатанный пакет и удалился. Вскоре Сидней наблюдал, как я, сорвав печать, высыпаю на кухонный стол пачку писем. Глаза доктора изумленно расширились, когда он заметил на верхнем конверте личную печать президента Соединенных Штатов.
Однако он удивился еще больше, увидев, что я не схватил его сразу же, а сперва тщательно изучил все остальные конверты. На одном из них я узнал почерк Шептуна и положил его рядом с письмом от президента.
Оставалось еще два послания: одно – в конверте Полицейского управления Нью-Йорка, от Бена Брэдли; другое же было написано странным неразборчивым почерком и адресовано в Овальный кабинет с припиской: «Просьба передать человеку, который иногда пользуется именем Джуд Гарретт». Я знал, от кого оно.
Взяв письма, я прохромал через кухню и поднялся в свою комнату.
Глава 48
Прежде всего я прочитал письмо Брэдли. Стоило ему только выйти из дома няни, как она тут же позвонила в полицию и рассказала о случившемся.
Поскольку эта женщина работала на Кумали, ей без труда удалось убедить копов, что она говорит правду, хотя происшествие было из ряда вон выходящим. Разыскать чернокожего американца большого труда не составило: был отправлен сигнал всем постам, и патрульная машина задержала Брэдли еще на пути в гостиницу. Его сильно ударили по голове, разоружили и отвезли в полицейский участок. Бен опасался самого худшего – турецкого варианта допроса с пристрастием, но в это время в «Театре смерти» разразилось сущее светопреставление.
По распоряжению президента туда были высланы вертолеты Средиземноморского флота – вовсе не за мной, а чтобы арестовать Сарацина и собрать улики. Гросвенор позвонил президенту Турции и сообщил, что разыскивается человек, пытавшийся приобрести ядерный заряд для бомбы. В результате в руинах собрались вместе оперативники Турецкой разведывательной службы и военные. В море недалеко от берега появились два эсминца турецкого флота, на побережье – с полдюжины американских вертолетов, а в руинах – две сотни военных и агентов разведки. Поступил приказ оставить Брэдли в покое, пока ситуация не прояснится.
Проведя пять дней в камере, Бен получил назад свой паспорт и вышел на свободу после того, как Гросвенор лично попросил об этом турецкого президента. Брэдли отправился в отель, где состоялось его обильно смоченное слезами телефонное воссоединение с Марси. Немного успокоившись, она спросила мужа, когда ждать его домой.
– Ну, где-нибудь через недельку вернусь, – пообещал он.
– Что?! – вскричала Марси.
Будучи копом до мозга костей, Бен не мог уехать,
Я уже видел раньше этого человека: в ту ночь, когда целая толпа его подчиненных гонялась за мной по судоремонтной мастерской «Гул и сыновья»; я еще расплющил тогда Губку Боба. Шефу полиции было за пятьдесят: крупный румяный мужчина с холеной кожей и аккуратными усами. Униформа была ему явно тесновата и так обтягивала его внушительную фигуру, что казалось, будто золотые пуговицы на мундире могут отлететь в любую минуту. Несмотря на одеколон, которым обильно обрызгал себя начальник полиции, от него пахло по`том. Узнав из письма Бена, как протекала их беседа, я, честно говоря, не слишком удивился.
Шеф полиции сообщил, что им были получены многочисленные заявления от юристов, представляющих интересы Камерон и Ингрид. Как я и предполагал, после проведенного мною допроса они тут же связались со своими адвокатами. Эти заявления вынудили его лично изучить дело.
Далее он сказал следующее:
– Естественно, я не стал принимать в расчет факты, будто бы обнаруженные человеком, который называл себя Броуди Дэйвидом Уилсоном. Он даже не сотрудник ФБР и, как выяснилось, прибыл в нашу страну под чужим именем и фальшивым предлогом. Мы поняли, что он преследовал собственные интересы, намеренно усложняя и затягивая расследование. Тщательно изучив это дело, я убедился, что турецкие детективы, как обычно, великолепно поработали. Совершенно ясно, что их первоначальный вывод абсолютно правилен: мистер Додж погиб в результате несчастного случая. Ни о каком предумышленном убийстве говорить не приходится.
Бен глядел на него, не веря своим ушам, но огромный турок, казалось, даже не замечал этого. Он улыбнулся, прикурил еще одну сигарету и широко развел руки.
– Конечно, мне не хотелось выносить эту оценку, так сказать, единолично, основываясь лишь на своем собственном мнении. Я представил свидетельские показания и заявления адвокатов одному из самых наших уважаемых местных судей. Он тоже не видел причины задерживать в Бодруме этих двух женщин и других важных свидетелей. Судья внес предложение вернуть всем фигурантам этого дела паспорта и отпустить их под залог – на случай, если вдруг откроются какие-либо новые обстоятельства. И я с ним согласился.
– То есть как это «отпустить»?! – возмущенно воскликнул Бен. (Эх, как права была Марси, утверждая, что он принимает чужие несчастья слишком близко к сердцу и чувствует себя единственным защитником каждой очередной жертвы преступления.) – И какова же, позвольте поинтересоваться, была сумма залога?
Турецкий коп хотел побыстрее от него отделаться.
– Всего свидетелей было десять человек… Не помню точной цифры… Надо посмотреть в документах…
– Сумма? – настаивал Бен, даже не пытаясь скрыть свой гнев.