Я подарю тебе новую жизнь
Шрифт:
После смерти Сашеньки с Сергеем мы прожили ровно год. А затем и он ушел, хлопнув дверью, не выдержав каждый день видеть рядом с собой ледяную глыбу, вместо законной супруги.
Хотя отдалились мы с ним гораздо раньше. Весь мой мир стал вращаться вокруг сына. Мир же Сергея внезапно перетек в работу. Да, у нас были лучшие врачи, лекарства, но поддержки, сильного мужского плеча, опоры рядом с собой я больше не видела. Он словно самоустранился, предпочитая помогать материально. И лишь краткие визиты, когда он целовал сына в лысую макушку и устало улыбался, будто это дается ему с большим
Сашеньке было всего три. Возраст, когда вместо опостылевшей больничной палаты, ребенок должен познавать мир. Ходить в детский сад, играть со сверстниками. У него было все впереди, и я отчаянно верила, что увижу, как он из маленького щуплого утенка, вырастет в красавца-лебедя. Как упорхнет в армию, женится, как в обнимку с Сергеем мы будем стоять у ворот нашего дома и встречать ватагу внуков.
— Прости нас, сынок. Прости, что мы с папой потеряли друг друга, — я глажу камень, ощущая его тепло, будто Сашенька и правда слышит меня. Словно следует только оглянуться, и он будет стоять поблизости, улыбаться мне своим щербатым ртом и забавно морщить курносый нос. Мой маленький солнечный малыш. Мой смысл существования в этом несправедливом мире.
Я как сейчас помню первые его шаги. И первый несвязный лепет, когда я с уверенностью доказывала, что та абракадабра, не что иное, как: «Мама». Помню самый первый стон боли и свой страх, потерять его навсегда.
Мне становится тяжело дышать. Я кажется погребена под грудой из воспоминаний, но выбираться из-под нее совершенно не хочу. Пора признать, что я так и не научилась жить без Саши. Что так и не отпустила его.
Болезненные спазмы сжимают моё сердце. Мне бы вскрыть себе грудную клетку и вырвать его к чертям собачьим, чтобы больше не мучило и не болело. Чтобы каждый день не заканчивался просьбой уйти вслед за сыном. Чтобы я просто научилась заново жить за нас двоих.
— Прости… — шевелятся беззвучно обветренные губы. Я вновь прощу прощение и вновь не прощаю себя. Я слишком плохо старалась, слишком самоуверенной была когда-то.
«Сергей обнимает меня за плечи, оттаскивая от края разрытой могилы.
— Ты не виновата, слышишь?! Мы сделали, что могли! — его спокойствию можно позавидовать.
Я бьюсь в пустой истерике и не желаю его слышать. Нет! Нет! Нет! Этого просто не может быть. Не со мной. Не с моим ребенком.
— Яна! — муж встряхивает меня все сильнее, но мне жизненно необходимо удостовериться, что в этом деревянном гробу мой сын. Что это не чья-то злая и совершенно глупая шутка.
— Пусти меня! Пусти!»
Он не отпустил. Да и не требовалось. В открытом гробу действительно лежал Саша. Измученный, бледный, с синевой под впалыми глазами на исхудавшем лице.
Я не верила и не могла поверить до последнего. Не разрешала опускать гроб и бросалась за ним в могилу, словно полоумная. И лишь крепкая хватка Сергея на моих плечах удержала меня от безумства.
— Помоги мне, сынок. Я больше так не могу, — я обнимаю надгробие, упираясь лбом в камень. — Не могу жить без тебя. Я пыталась,
3.2. Яна
«Не могли знать, что все-таки так болит
Шумный город — свидетель в нашем привете
Только ветер бьется о гранит»
Гузель Хасанова — Призрак
Яна
Этот день повторяется раз за разом. Льет дождь, завывает мне в унисон ледяной ветер, мир прекращает своё существование. Я прекращаю своё существование, превращаюсь в сплошной комок, сотканный из слез и боли, прерывая свой анабиоз, в котором нахожусь все остальное время.
Я сидела на простой облезлой деревянной скамейке, промокшая до нитки, пальцами путаясь в ворот кофты, чтобы хоть как-то защититься от ветра. Но вдруг ощутив на своем лице теплые касания весеннего солнца, выглянувшего из-за темного затянутого неба, я опешила.
Этот день должен был повторяться раз за разом, но именно в тот момент, мне показалось, что что-то неумолимо изменилось. И когда свет загородила мужская тень, мне не понадобилось даже поворачивать головы, чтобы понять, кто вновь ворвался в мой шаткий мир.
В руках бывшего мужа были розы. Красные. Точно такие же, как совсем недавно сжимала в ладонях я, шипами оставляя глубокие следы на нежной коже.
Я разглядываю царапины на своих ладонях, не поднимая глаз, будто это самая интересная вещь на земле.
Мне хочется повернуться и встретиться с ним взглядами. Хочется отметить каждую новую морщинку на его лице, хочется удостовериться, что ему так же паршиво, как и мне. Но я банально боюсь. Боюсь, что увижу нечто другое и это нечто окончательно вышибет все предохранители в моей нервной системе.
— Привет, — его сухой отрывистый шепот, разносится по пустынному кладбищу ветром.
— Привет, — мой мячиком отбивается от гранитной плиты и растворяется в воздухе, едва уловимым гулом долетая до Сергея.
И снова тишина. Как героиня старой и заезженной кинопленки я нервно тру костяшки пальцев, вглядываясь в щербинку на памятнике Саши. Надо бы сказать хоть что-то, но слова застревают в глотке колючим комком и язык предательски прилипает к небу.
Между нами давно огромная пропасть, так почему же именно сейчас, мне до безумия нужно соорудить какой-то мост, чтобы преодолеть её?! Именно сейчас, а не три года назад, когда еще можно было смирится и попытаться заново выстроить свою семейную жизнь.
— Мне тоже его не хватает, — произносит тихо Сергей.
Я собираю все свои силы в кулак и все же поворачиваю голову, чтобы удостоверится в правдивости его слов.
Сергей сидит неподвижно, опустив темную голову. Я не вижу его лица, не могу поймать его взгляд, но отчего-то отчаянно верю или просто хочу верить.
— Ты женишься? Поздравляю, — неизвестная мне ранее язвительность, ядовитой змеей пробирается в самое нутро, заставляя горько ухмыляться.
Я наблюдаю, как Сергей вздрагивает и резко поднимает голову, чтобы встретиться со мной взглядом. Глаза в глаза. Внахлест. Словно два противника на поле боя и это решающий поединок, который рассудит кому продолжать жить, а кто падет смертью храбрых, истекая кровью. Хотя я и без того знаю победителя…