Я - подводная лодка!
Шрифт:
– Сколько у вас народу? Включайтесь в "идашки"!
– Четверо нас. У Рябцева нет "идашки".
– Ребята, - кричал Лукьяненко, - затапливайте отсек и выходите через аварийный!
Чтобы открыть аварийный люк, нужно было сравнять давление в отсеке с забортным, а для этого частично затопить отсек. Но на клапане затопления не оказалось барашка. Того самого барашка, за который хватаются пальцы, чтобы провернуть шток клапана. Кто и зачем его снял, кому он помешал? Теперь эта копеечная деталька стоила целых четыре жизни!
– Ребята, - орал в трубку Лукьяненко, - топите отсек через любое отверстие!
Поздно.
На исходе сороковой минуты телефонная мембрана донесла до Лукьяненко слабый голос Костылева:
– Серега, прощай... Дышать больше нечем...
И всплеск воды - швырнул трубку в воду.
Их так и нашли, всех четверых, под тубусом аварийного люка. Единственное, что они успели сделать, - выпустить кормовой буй, и тот вкупе с носовым четко обозначил на поверхности положение затонувшей субмарины.
21 октября. 20.30. Борт С-178
Прошло уже два часа, а переборочную дверь в первый отсек им так и не открывали. Кубынин почти отчаялся: ведь не вышибешь же 300-килограммовую круглую дверь из литой стали! Сколько ни рвал рычаг кремальерного запора стальная кривулина толщиной с руку не подалась ни на миллиметр. Видимо, с той стороны сунули под зубчатку болт. И тут он услышал голос старшины 2-й статьи Сергея Лукьяненко. С Лукьяненко у старпома, несмотря на огромную разницу в служебном положении, отношения были почти приятельские. Их связывала общая страсть к автомобилям.
– Сережа!
– прокричал Кубынин тезке.
– Будь другом - открой!
И Лукьяненко открыл.
Взбешенный старпом ворвался в отсек.
– Где начальник штаба?
Ему кивнули на койку, где, поджав под себя босые ноги, лежал Каравеков. Кубынин поостыл.
– Что, Владимир Яковлевич, плохо?
– спросил старпом.
– Плохо... Сердце прихватило.
Каравеков вообще не отличался здоровьем. Весь недолгий поход глотал таблетки. Он уже неделя как списался на берег, но в штабе упросили сходить в море в последний раз...
Старпом схватил телефонную трубку - надо было срочно позвонить в седьмой отсек, растолковать задраившимся там матросам, как выходить из лодки. Но мембрана доносила только бульканье пузырей. Эх, впустили бы в отсек на часок раньше! Старпом не сомневался, что смог бы помочь отрезанным подводникам дельным советом. Однако надо было думать теперь о живых... Их в носовом отсеке скопилось тридцать две души. Люк между первым и вторым оставили открытым.
Во втором каким-то чудом ещё светилась лампа-переноска. Но скоро погасла - центральный пост затопило полностью. Теперь мрак едва рассеивала только крохотная лампочка подсветки вольтметра на панели радиосигнального устройства (РСУ). Командир боевой части связи и радиотехнической службы капитан-лейтенант Иванов установил связь с поверхностью (носовой буй работал как антенна). Сверху, из мира живых, им сообщили, что на подходе спасатели "Жигули" и "Машук", а главное - спасательная
– Спасут, ребята!
– сказал старпом.
– Только без паники! Иначе хана.
Предупреждение это относилось в первую очередь к москвичу радиотелеграфисту Пашневу и рулевому-сигнальщику Хафизову, которые нервничали больше всех. Тем временем механик Зыбин пересчитал дыхательные аппараты. Не хватало десяти "идашек". К тому же некоторые гидрокомбинезоны прогрызли крысы.
Сообщили на поверхность, что для выхода из лодки необходимо ещё 10 комплектов. Сверху их пообещали передать через торпедные аппараты, как только придет "Ленок" с водолазами.
...На связь с поверхностью выходили по радиотелефону через каждые 30 минут. Но к шести утра разыгравшийся шторм оборвал буй-антенну и приемник замолк. Проверили аварийные провизионные бачки - пусты. Это уж как водится, увы, почти на всех подлодках. Сгущенка и галеты из неприкосновенного запаса - "законная" добыча годков. Нашли три кочана капусты и несколько банок консервированной свеклы. Из сухой провизионки во втором отсеке достали крупу и несколько пачек макарон. Грызли все это потихоньку, прислушиваясь к шуму винтов над головой.
22 октября. 12.00. Борт С-178
Глубина 32 метра, крен 22 градуса на левый борт. Дифферент 8 градусов на корму Старпом и механик, посовещавшись, решили выпустить кого-нибудь наверх для связи со спасателями. Выбор пал на капитан-лейтенанта Иванова. В помощь довольно щуплому связисту снарядили здоровяка-алтайца старшего матроса Мальцева. Одели их в гидрокомбинезоны, навьючили баллоны индивидуальных дыхательных аппаратов (ИДА - "идашки").
Подготовили для выхода подводников 4-й торпедный аппарат (верхняя труба по правому борту).
– Ребята, вылезете - простучите три раза, - наставлял их Кубынин. По этому сигналу закрываем переднюю крышку. Будьте осторожны, чтобы не защемило. Тогда и вам хана, и нам.
Первым, как более сильный, влез Мальцев, следом Иванов. За ними задраили заднюю крышку, простучали: "Как самочувствие?", стуком ответили: "Нормально". Им простучали два раза, что означало: "Открываем переднюю крышку!"
Иванов и Мальцев напряглись в ожидании удара. Чтобы бешеный поток врывающегося моря не смыл их к задней крышке, оба прижались к нижней стенке, растопырили руки-ноги и пригнули головы.
Этой паре старпом приказал вытолкнуть буй-вьюшку, прицепив её к волнорезному щиту карабином. Как позже выяснилось, буй-вьюшка зацепилась в нише торпедного аппарата и наверх из неё вышла лишь небольшая петля. За неё Иванов и Мальцев держались какое-то время, чтобы хоть как-то соблюсти режим декомпрессии. Затем оба всплыли. Их подобрали и отправили в лазарет.
22 октября. 20.00. Борт С-178.
Сверху по-прежнему никаких сигналов. Настроение резко упало. Дрожали от холода, сбились на койках в тесные группки. Натянули ватники, шинели, одеяла. Кое-кто пошарил в каютах второго отсека, и матросы разжились офицерскими тужурками и кителями. Гадали: удалось ли Иванову с Мальцевым выйти на поверхность? А если удалось, то подобрали ли их стоящие суда?