Я попал в ЛитРПГ-2, или как прокачать суккуба
Шрифт:
— Саня, все кончено, — ответил с нотками меланхолии, плавно перетекающей в апатию — голосом человека, который озвучивает слишком очевидные и понятные вещи. — Отпусти ее и катись на хер.
— О нет, мой друг, — глаза Хорвата блеснули, и только тогда я в полной мере осознал, что парень напротив — не просто отморозок, а самый настоящий психопат, творящий зло не выгоды ради, а потому, что в кайф. — Самое интересное только начинается! Жду наверху. Выкинешь фокус... — клинок неуловимо быстро выскользнул из ножен и приподнял дрожащий подбородок узницы, — я выкину свой. И поверь, у меня получится лучше. Не затягивай, братан.
— Вот же сука! — рявкнул рыцарь,
— И что теперь делать? — Валька положила топорики на плечи и вздохнула, неотрывно глядя на подъем. — Может, отвлечь, а потом...
— Нет, — шагнул на ступени и добавил, не оборачиваясь: — Я пойду.
— Прикалываешься?! — верзила чуть кувалду не выронил. — Да там засада — зуб даю!
— Вряд ли, — качнул головой. — Иначе потребовал бы взять Хиру или сразу обменять на пленницу. Я этому козлу сто лет не нужен, он здесь за суккубой. К тому же, моя смерть ровным счетом ничего не изменит. Думаю, Хорват и впрямь решил поиграть напоследок.
— Идиотизм, — фыркнула рыжая.
— Возможно, — не удержался от улыбки — забота товарищей скорее забавляла, пусть и по-доброму, а не нагоняла драмы. — Но выбора нет.
— Да погоди, — наседал здоровяк, — не гони гусей. Посидим, покумекаем и что-нибудь придумаем. На кой по чепухе гробиться?!
— Иногда бывает так, — обернулся и посмотрел на притихших соратников, аки пророк на паству, — что для победы нужно прыгнуть в пасть чудовища. Не убегать, не уклоняться, не пытаться договориться и найти компромисс. А просто взять — и прыгнуть. Понимаете?
— Нет! — буркнул Макар. — Тебя, походу, совсем контузило.
— А я понимаю.
Стуча копытами по доскам, Хира подошла вплотную и стальной хваткой сжала голову, чтобы уж точно не извернулся. В глазах огонь, приоткрытые губки влажно блестят, хвост трубой — привстала на цыпочках, рывок — и вот мы уже единое целое. Кладу руку на сердце — по сравнению с поцелуем демоницы внезапный засос Ковен немногим лучше лобызаний с подкисшим помидором. Я тот еще спец в делах амурных, но когда время буквально замирает, а все вокруг расплывается, словно с выкрученным до упора моушин блюром — это о чем-то да говорит.
Подрагивающие колени суккубы сомкнулись, мои ладони легли на поясницу и скользнули вверх — сперва несмело, затем уверенно, прямиком под куртку — вдоль рубцов, мимо завязанных узлом тесемок с накатом на острые бугорки лопаток, а оттуда сразу вниз — по бокам к упругому основанию хвостика.
А что в это время вытворял длиннющий и во всех смыслах хорошо подвешенный язык не передать ни на одном языке мира. Десять делений фиала меньше чем за десять секунд близости — до сих пор удивляюсь, как только нигде ничего не лопнуло. Мы припали губами, как умирающие от жажды к бутылке ключевой воды и пили друг друга до последней капли. Несмотря на поистине адскую страсть, стучащее пневмомолотом сердце обливал тот же мед, что и в далеком ночном наваждении, но в разы гуще и горячее. Я насыщался не возбуждением единым, меня одолевали страх потери, волнение перед скорым расставанием и тревога за сокрытое туманом войны будущее. Зато знал наверняка — хочу растянуть момент как можно дольше, чтобы клеймом отпечатать в мозгу и унести в бесконечное путешествие по долине смерти.
— Хорош... — девушка отпрянула и облизнулась, — уже челюсть занемела. Продолжим, когда вернешься, — подруга чмокнула на прощанье и подмигнула.
— Хира, я...
— Потом, — голос звякнул скрещенными
***
То, что я увидел на средней палубе, больше всего напоминало внутренний двор тюрьмы — громадного, мать его, Алькатраса размером с пригородный поселок. Вдоль бортов и по центру тянулись каюты — три ряда по три яруса — их разделяли расширяющиеся к корме коридоры, утопающие во тьме подобно подгорным туннелям. Свет столбами падал сквозь редкие решетки в потолке, а в промежутках между ними царила чуть разбавленная тьма, где без труда спрятался бы и рядовой игрок, а не разбойник с прокачанным стелсом. Представить сложно, сколько эльфов здесь размещались прежде — тысячи, десятки тысяч? — и заблудиться среди нагромождений построек проще, чем в гонконгских трущобах.
Поэтому старался не приближаться к дверям и черным провалам окон — оставался на свету, вслушивался в любые, даже самые тихие шорохи, и пристально следил за пляшущими на периферии зрения тенями, каждая из которых могла вознаградить невнимательность кинжалом в спину. И попутно вспоминал, как вытащить рогу из инвиза, не прощупывая все встречные углы огненными шарами.
— Ты ведь понимаешь, что сопротивление — бессмысленно?
Крутанулся на триста шестьдесят, оставив черные разводы на досках, и вскинул руки, но голос, казалось, лился отовсюду, будто вещал сам сумрак.
— Не бесполезно, отнюдь, — вкрадчиво шептала полутьма знакомым фальцетом психопата. — Просто смысла нет. Никто не запретит долбить лбом стенку, только... зачем? Ведь за стеной пустота. Или же там спрятано вовсе не то, что хочешь найти. Ты думаешь на несколько шагов вперед. Просчитываешь комбинации и держишь в уме все ходы в попытке повлиять на итог. Но... — сгустившийся воздух зашелестел кожаным плащом, — проблема в том, что партия уже сыграна.
Пропустил слова безумца мимо ушей и сосредоточился на том, ради чего и отважился на столь рискованное мероприятие.
— Я здесь! — вертелся на месте, выискивая врага и готовясь нанести удар в любой момент. — Как ты просил! Отпусти Надю.
— Сам отпустишь, — Корица усмехнулся. — Если выживешь, конечно. А если сольешься, милашку освободят твои друзья. Все честно. Никакого обмана. Кстати... вот вертишься, крутишься, суетишься, но в упор ничего не видишь. Потому что не знаешь, куда надо смотреть. Таких, как ты — самовлюбленных и слепых — объединяет одна исключительная черта — непробиваемая детская наивность. Все вы на полном серьезе считаете, что мир играет по вашим правилам. Не так? Тогда почему хмуришься и поджимаешь губы? Полагаешь, я вру? Да ни разу. И это легко доказать.
Из ниоткуда со свистом выпорхнул метательный нож и вонзился в плечо на половину клинка и чиркнув по костям. Вспышка боли и страха на миг окунула в непроглядное марево, а левую часть тела словно ошпарили раскаленным маслом. Скрючился в три погибели, шипя сквозь стиснутые зубы, и вырвал оружие, добавив к и без того удивительным очучениям слепящие вспышки, подкатившую тошноту и привкус желчи.
Разумеется, Хорвату ничто не мешало метнуть сталь в голову или горло, но обнаглевший от безнаказанности ублюдок полностью вжился в роль кота и предлагал примерить шкуру мышки. Проще говоря, решил всласть поиграться, растягивая удовольствие от собственного превосходства и наслаждаясь чужими страданиями, как и положено прирожденному маньяку. Что же, пусть в этой катке я мышь, но даже ребенок знает, кто кому навешает — Том Джерри или Джерри Тому.