Я послал тебе бересту
Шрифт:
Уже на следующий год после знаменитой находки 26 июля 1951 года берестяная грамота была найдена за 400 километров от Новгорода в древнем Смоленске, где работала экспедиция Московского университета под руководством Даниила Антоковича Авдусина. К сегодняшнему дню эта экспедиция нашла в Смоленске десять берестяных документов. В 1958 году к числу городов, сохранивших в своих недрах древние берестяные тексты, присоединился Псков, где первую грамоту на бересте обнаружила экспедиция Григория Павловича Гроздилова. Сегодня известны уже три псковские находки. В 1959 году берестяную грамоту нашли случайно во время строительных работ в Витебске. Начиная с 1966 года отряд Новгородской археологической экспедиции ведет раскопки, которыми руководит Александр Филиппович Медведев, в одном из новгородских городов — Старой
Познакомимся с тремя самыми интересными из них.
Грамоту № 2 «собирали» на протяжении двух лет. В 1969 году была найдена ее верхняя часть, а в 1970 году — и недостающая нижняя «Приказ от Кузми к сину к своему к Исаку, и к Улияну, и к Тимофию. Соли не купи... и не купя с триця... Зде соли по семи лубов за рубль. А наши хотя давать, а на день ни луба не продать. А просоле зде по пяти гривон бочка».
Автор письма Кузьма сообщает своему сыну Исаку и еще двум своим компаньонам-складникам о торговой конъюнктуре, сложившейся там, куда он с другими жителями Руссы привез на продажу соль. Соль добывалась в Руссе в больших количествах и распространялась оттуда даже за пределы Новгородской земли. Он находится в каком-то месте, где ловят рыбу и солят ее, нуждаясь в его товаре. Однако, по мнению Кузьмы, цену ему за соль дают недостаточно высокую. Ему предлагают продать ее оптом по рублю за семь «лубов». «Луб» или лубяной короб был единицей измерения соли. В розницу продавать выгоднее, но так можно надолго задержаться у рыбаков; за день в розницу удается продать меньше луба, а у Кузьмы, как кажется, еще около тридцати лубов. Попутчики Кузьмы решаются на оптовую сделку, о чем он и сообщает домой и компаньонам, оставшимся в Руссе. Попутно он информирует своих адресатов о ценах на соленую рыбу, которую, вероятно, собирается купить на вырученные деньги: бочка соленой рыбы стоит пять гривен.
Эта грамота относится к XV веку, а в 1971 году обнаружена грамота № 5, на триста лет более ранняя: «У Ми-куле 5-к (так пишут слово «пяток») куне. У 'Стежира 5-к куне. У Городила 5-к куне. У Путяте полъпяте (сначала было написано «десяток куне», потом эти слова зачеркнули), у Лобыне (это имя тоже оказалось зачеркнутым), у При-быле 5-к куне, у Стороньке 5-к куне, у Петра 5-к куне». Грамота дает большую серию редких даже для древнейшей Руси имен: Стежир, Городило, Путята, Лобыня, Прибыл, Стороныка.
Грамота № 10, относящаяся к XII веку, найдена в 1973 году: «Сь грамота от Яриль ко Онание. Въ волости твоей толика вода пити в го-родищяяьх. А рушань скорбу про городищяне. Алее хоцьши, ополот дворяна, бьгша нь пакостил». В грамоте употреблено не встречавшееся ранее образное выражение «толико вода пити», которое надо воспринимать как яркую характеристику .нищеты и голода: городищане в волости Анании могут только воду пить, есть им уже нечего.
Вот ее перевод: «Это грамота от Ярилы к Ананье. В твоем владении у Городищан только воду пьют. А рушане (жители Руссы) скорбят о городищанах. Если захочешь, настращай дворянина, чтобы не пакостил». По-видимому, виновником голода городищан был управляющий, дворянин, которого и следует настращать, чтобы прекратить его самоуправство.
Содержание старорусской грамоты № 10 сродни хорошо известным по новгородским берестяным челобитьям крестьянским жалобам XIV-—XV веков. В ней та же социальная коллизия: конфликт между крестьянами и ключником и классовый протест в виде жалобы вотчиннику. Однако, если в XIV и XV веках крестьяне сами писали своему сеньору, здесь перед нами переписка двух представителей привилегированного класса, основанная на взаимопонимании.
В грамоте отсутствуют традиционные поклоны. Ярила представительствует от рушан. Поэтому в нем нужно видеть высокого сановника, деятеля администрации Руссы. Он информирует Ананию о положении в его волости и дает советы, которые помогут избежать дальнейшего, невыгодного для феодалов осложнения событий.
'Все эти находки подтвердили высказанное первооткрывателем берестяных грамот А. В. Арциховским еще в предварительной публикации открытий 1951 года мнение, что «берестяные грамоты будут найдены не только в Новгороде, но и в других русских
Первая берестяная грамота недавно найдена в Швеции. Правда, она обнаружена не в земле. Нашел ее шведский ученый О. Одениус в Упсальской библиотеке, где она около четырехсот лет пролежала в древней книге, будучи использована как закладка. Надпись на ней сделана чернилами: живший в XV веке монах Вадстенского монастыря записал на бересте свои весьма посредственные латинские стихи. Однако Одениус, ссылаясь на новгородские находки и на показание шведского писателя Олауса Магнуса, справедливо считает, что и в Швеции чаще процарапывали тексты, чем пользовались чернилами.
Ведь Олаус Магнус недвусмысленно написал: «Применяли бересту тем охотнее, что письма не повреждались и не портились ни дождем, ни снегом». Значит, нужно внимательно и терпеливо искать берестяные грамоты в средневековых слоях скандинавских городищ.
А. Ф. Медведев, тщательно собравший сведения о случаях находок на древних городищах орудий письма, перечисляет 28 таких пунктов, ограничив при этом свой подсчет только русскими городищами. Но ему известны такие же «писала» и из Польши, где они были найдены в Познани и в Гнезно. На многих из этих городищ береста не сохраняется, однако в ряде мест культурный слой насыщен хорошо сохранившимися органическими остатками.
iBepecT.a как новый источник по истории средневековья должным образом оценена и нашими зарубежными коллегами. Повсеместный интерес мировой науки к нашим находкам в большой степени объяснялся желанием исследователей других стран приобрести опыт в поисках подобных материалов.
Потом прошли годы, поиски казались безрезультатными. И все больше и больше стало распространяться убеждение, что письмо на бересте — преимущественно русское явление.
Теперь первая западноевропейская берестяная грамота наконец найдена археологами. Но не в Западной Европе. Ее обнаружил в 1970 году в Новгороде при раскопках шведской торговой фактории — Готского двора сотрудник нашей экспедиции Николай Петрович Пахомов, а прочел сотрудник Московского университета Донат Александрович Дрбоглав. На листе бересты, бывшем прежде днищем лукошка, кто-то написал пять строк изощренным готическим курсивом рубежа XIV—XV веков. Строчки не все связаны между собой, это три разные, хотя и сделанные одним человеком, надписи на латинском языке. По правилам курсивного письма з нем употреблено множество сокращений, усечены окончания слов. Поэтому первое чтение грамоты привело к дешифровке слов, как будто не связанных друг с другом, но стоявших в определенном порядке. Понятна радость исследователя и наша уверенность в правильности его чтения, когда он в средневековой латинской псалтири обнаружил те же самые слова и в том же самом порядке, но благодаря выписанным в них окончаниям изображающие осмысленные фразы. Полностью прочитана наиболее пространная надпись, содержащая начало 94 псалма Давида. Д. А. Дрбоглав предполагает, что другие надписи этой грамоты содержат нотный комментарий к ее основному тексту.
Твердый почерк писавшего не оставляет сомнений в том, что ему хорошо знакомы правила и особенности, письма на бересте.
Мы уверены в том, что это первое живое доказательство использования бересты иноземцем вдохновит наших западных коллег на новые поиски, а берестяные грамоты станут достоянием не только русской историографии.
Нужно учесть только одно важное обстоятельство, ставшее очевидным сейчас. На Руси очень поздно появилась так называемая скоропись, беглое письмо почерком, экономящим время писавшего, но достаточно трудное для даннмания. Вплоть до кон.ца XV века русские пишут четкими, мы сказали бы теперь — «печатными» буквами, так называемым «полууставом», перешедшим затем в шрифт' печатных книг XVI века. Беглый почерк возникает, нужно думать, в связи с массовым распространением сравнительно дешевой бумаги, которая сделала главным инструментом письма гусиное перо.