Я познаю мир. Горы
Шрифт:
Во время своего полугодичного похода 15 февраля 1840 года он задержался на своем пути ради события, которое потом вошло в историю географических открытий. Вот что написал Стшелецкий своим близким в Польшу в связи с этой «задержкой»: «Величественную вершину, на которую до меня никто не поднимался, с ее вечными снегами и безмолвием, я использовал, чтобы увековечить на этом материке в памяти грядущих поколений дорогое имя, почитаемое каждый поляком – каждым другом свободы... В чужом краю, на чужой земле... я назвал ее горой Косцюшко».
И тут оказывается, что подъем на такую сравнительно невысокую и не трудную вершину, как Косцюшко, не страхует от некоторых заблуждений
В чем преимущество?..
Казалось бы, на материке реликтов, как называют Австралию за сохранность в ней растений, животных прошлых эпох, и горы должны быть оригинальными. Нет, вершины как вершины. Кажется, смирились они со своей старческой участью. Давно успокоились. Не волнуют их вулканические страсти. Не могут даже похвалиться воспоминанием о том, какие трудности им приходилось переживать в старое недоброе время оледенения. Современного же оледенения на материке просто нет.
Конечно, следы древних ледников кое–где остались. Но «настоящего» ледяного покрова, снежных накидок и шапок даже наиболее высокая часть Восточно–Австралийских гор (их еще называют Большим Водораздельным хребтом), Австралийских Альп, не имеет. И в самых затененных ущельях на подходящих высотах снег летом задерживается не обширными полями, а только отдельными островками, скорее похожими на пятна.
Ну что можно добавить к тем сотням тысяч восторженных «ахов» и «вздохов», которые записывают, а больше распространяют устно «покорители»–туристы? Разве то, что у вершины Косцюшко есть свое преимущество перед ее младшим (по возрасту, а не по росту!) собратом Джомолунгмой. Там на головокружительной высоте 8000 м человеку не до обозрения красот. Только успевай, как рыба на берегу, хватать воздух, уже не говоря о сумасшедшем ветре и морозе. А здесь можно сколько угодно любоваться восходом, закатом, игрой цветов, отражением ландшафтов. Ведь на склонах Косцюшко на месте ледниковых цирков нередко расположены высотные озера. Кстати, они служат не только зеркалами для отражения красот, но и местами купаний, рыбной ловли.
О первовосхождениях на такие невысокие, ниже средней высоты, вершины, как Косцюшко, говорить не принято. И все же в данном случае можно назвать одно имя – аборигена Вирунена. Он был, несомненно, признанным путешественником. К тому же понимал толк в знахарстве, что тоже важно – не нужно было подыскивать для своих экспедиций медика, как это делается теперь. А странствия Вирунену предстояли длительные и необычные. Он задался целью побывать даже в местах, где обитает сам Господь Бог. Для этого ему надо было совершить восхождение на вершину Уби–Уби. А она находилась ниже священной земли Буллимы, страны покоя и рая. Все, кто знал Вирунена, советовали ему отказаться от дерзкой затеи. Но тот, хоть и слыл мудрецом, отличался еще и неуемной любознательностью. И пошел. Жалко, конечно, не сохранилось подробностей этого путешествия:
Но цели он достиг – дошел до могучей скалы, которую обступила густая зелень. И вот тут и оказалось ложе Всевышнего. Господь, конечно, был шокирован такой дерзостью. Но все–таки, видимо, был и восхищен настырностью грешного смертного, не великана, но и не раба...
Так вот если ему удалось добраться до Уби–Уби, то на вершину Косцюшко он вполне мог взойти.
Эребус не забудется...
Первые гости
Иногда продвижение казалось не восхождением, а «восползанием». На крутом склоне ледника приходилось напрягать все силы и ползти на руках и коленях. Да еще тащить за собой сани с продовольствием, палатками, приборами. Голубая поверхность льда Антарктиды, такая привлекательная в своих оттенках с равнины, теперь превращалась в коварную западню.
Едва преодолевали один склон, как начинался другой, с застругами. Эти снежные борозды и гребни, наметенные ветром, превращались в новые испытания. Снежные склоны становились все круче и круче. Пришлось бросить часть снаряжения. Но хуже всего было в жесточайшую метель. Хорошо еще, что она разыгралась после того, как путники успели укрыться в палатках. Когда один из них выполз из мешка, ветер понес его в ущелье. Второй попытался выяснить, куда исчез товарищ, но его постигла та же участь. С неимоверным трудом им как–то удалось вернуться в палатку. Коченели от холода.
После бури не повернули обратно, а продолжали продвигаться вверх. «Дойдут ли?» Вопрос, мучающий не только самих восходителей, но и тех, кто остался на базе. Восхождение было затеяно так, между прочим. (Оставалось свободное время.) Экспедиция Эрнеста Шеклтона основательно засела на зимовку у самого, как раньше говорили, «конца Земли» – таинственно неприступной Антарктиды. Двигаться дальше в глубь ледяного континента не было возможности. Поэтому и остановились здесь, у известного Эребуса.
Этот еще действующий вулкан в Антарктиде был замечен с корабля «Эребус» в 1841 году знаменитым путешественником Джемсом Россом. По кораблю и гора получила наименование. Дымящийся, подсвечивающийся багрянцем облака ледяной конус, конечно, обращал на себя внимание, но никому пока что в голову не приходило вскарабкаться на него и взглянуть поближе. Все силы, все устремления направлены к другой цели – достижению Южного полюса. Этой идеей были одержимы французы, немцы, норвежцы, итальянцы. Но особенно не хотелось отстать в этих гонках представителям Великобритании – «владычицы морей». Говорили, что тщеславный Шеклтон готов был продать душу дьяволу, только бы выиграть в этой охоте за престижем. Может, поэтому расчетливый руководитель и не стал размениваться на такую мелочь, как восхождение на Эребус. Но он милостиво разрешил сделать это троим упорным и энергичным геологам, Д. Мойсону, Э. Дэвису и Р. Пристли (в пути к ним присоединились еще трое из вспомогательной партии).
...Вершина оказалась необычной. После нескончаемого снега и льда на высоте 4069 м открывался кратер вулкана. Массы шипящего едкого серного пара поднимались, как из гигантской топки, и дышать становилось все труднее. Шипение сменялось грохотом. Ад не ад, но впечатление такое, что где–то на краю возле него – внизу зияла клокочущая пропасть.
Порывы ветра развеяли клубы пара, и открылось зрелище белой ледяной пустыни. Там где–то в затуманенной дымке – непокоренный Южный полюс.