Я раб у собственной свободы… (сборник)

Губерман Игорь Миронович

впервые добавили красный.

* * *

Протест вербует недовольных,

не разбирая их мотивов,

и потому в кружках подпольных

полно подонков и кретинов.

* * *

Сперва полыхаем, как спичка,

а после жуем, что дают;

безвыходность, лень и привычка

приносят покой и уют.

* * *

Везде так подло и кроваво,

что нет сомненья ни на грош:

святой в наш век

имеет право

и на молчанье, и на ложь.

* * *

Руководясь одним рассудком,

заметишь вряд ли, как не вдруг

душа срастается с желудком

и жопе делается друг.

* * *

От желчи мир изнемогает,

планета печенью больна,

гавно гавном гавно ругает,

не вылезая из гавна.

* * *

Что тому, кого убили вчера,

от утехи, что его палачам

кофе кажется невкусным с утра

и не спится иногда по ночам?

* * *

Огромен долг наш разным людям,

а близким – более других:

должны мы тем, кого мы любим,

уже за то, что любим их.

* * *

Мы пустоту в себе однажды

вдруг странной чувствуем пропажей;

тоска по Богу – злая жажда,

творец кошмаров и миражей.

* * *

Решив служить – дверьми не хлопай,

бранишь запой – тони в трудах;

нельзя одной и той же жопой

сидеть во встречных поездах.

* * *

Засрав дворцы до вида хижин

и жизнь ценя как чью-то милость,

палач гуляет с тем, кто выжил,

и оба пьют за справедливость.

* * *

Мы сладко и гнусно живем

среди бардака и парада,

нас греет холодным огнем

трагический юмор распада.

* * *

Прекрасна чистая наивность

в том, кто еще не искушен,

но раз утративший невинность

уже наивностью смешон.

* * *

Прельщаясь возникшей химерой,

мы пламенем жарко горим

и вновь ослепляемся верой,

что ведаем то, что творим.

* * *

Пока на свете нету средства

добро просеять, как зерно,

зло анонимно, безответственно,

повсюдно и растворено.

* * *

Сломав березу иль осину,

подумай – что оставишь сыну?

Что будет сын тогда ломать?

Остановись, ебена мать!

* * *

Века несутся колесницей,

дымятся кровью рвы кювета,

вся тьма истории творится

руками, чающими света.

* * *

Когда мила родная сторона,

которой

возлелеян и воспитан,

то к ложке ежедневного гавна

относишься почти что с аппетитом.

* * *

Раньше каждый бежал на подмогу,

если колокол звал вечевой;

отзовется сейчас на тревогу

только каждый пузырь мочевой.

* * *

Скатав освободительное знамя,

тираноборцы пьянствуют уныло;

из искры возгореться может пламя,

но скучно высекать ее из мыла.

* * *

Добро – это талант и ремесло

стерпеть и пораженья и потери;

добро, одолевающее зло, —

как Моцарт, отравляющий Сальери.

* * *

Зло умело взвинчивает цену,

чтобы соблазнить нас первый раз,

а потом карает за измену

круче и страшней, чем за отказ.

* * *

По обе стороны морали

добра и зла жрецы и жрицы

так безобразно много срали,

что скрыли контуры границы.

* * *

Во мгле просветы светят куцые,

но небо в грязных тучах тонет;

как орган, требующий функции,

немая совесть наша стонет.

* * *

Мне здесь любая боль знакома.

Близка любовь. Понятна злость.

Да, здесь я раб. Но здесь я дома.

А на свободе – чуждый гость.

* * *

Мне, Господь, неудобно просить,

но коль ясен Тебе человек,

помоги мне понять и простить

моих близких, друзей и коллег.

* * *

Когда тонет родина в крови,

когда стынут стоны на устах,

те, кто распинался ей в любви,

не спешат повиснуть на крестах.

* * *

Мораль – это не цепи, а игра,

где выбор – обязательней всего;

основа полноценности добра —

в свободе совершения его.

* * *

Мне жалко тех, кто, кровью обливаясь,

провел весь век в тоске чистосердечной,

звезду шестиконечную пытаясь

хоть как-то совместить с пятиконечной.

* * *

Даже пьесы на краю,

даже несколько за краем

мы играем роль свою

даже тем, что не играем.

* * *

Диспуты, дискуссии, дебаты

зря об этом длятся сотни лет,

ибо виноватых в мире нет,

потому что все мы виноваты.

* * *

Безгрешность в чистом виде – шелуха,

от жизненного смысла холостая,

ведь нравственность, не знавшая греха, —