Я раб у собственной свободы… (сборник)
Шрифт:
Виноторговец Аристипп
ничуть умом не выделялся,
но был такой распутный тип,
что даже скот его боялся.
Когда ученая Аспазия
плоды наук в умы внедряла,
то с мужиками безобразия
на манускриптах вытворяла.
Приятно мне, что старший Плиний
со мною схож во вкусах был
и плавность нежных
женских линий
весьма и
А младший Плиний
в тот момент
писал совсем иные книжки,
поскольку был он импотент
и знал о ебле понаслышке.
Любил себя хвалить Гомер,
шепча при творческих удачах:
«Я всем векам даю пример,
слепые видят зорче зрячих».
Легко слова Эзопа эти —
ко всем эпохам приложить:
«Хотя и плохо жить на свете,
но это лучше, чем не жить».
Весьма ученый грек Фалес
давал советы деловые:
«Не заходи бездумно в лес,
который видишь ты впервые».
Был тонкий логик Эпидод,
писал он тексты – вроде басен:
«Дурак не полностью – лишь тот,
кто с этим полностью согласен».
С людьми общался Архилох
без деликатности и фальши:
«Пускай ты фраер или лох,
но если жлоб – отсядь подальше».
Был Горгий – истинный философ:
людей в невежестве винил
и тьму загадочных вопросов
еще сильнее затемнил.
Жил одичало Эпиктет —
запущен дом, лицо не брито,
но часто пил он тет-а-тет
с женой соседа Феокрита.
Пиндар высоким был поэтом,
парил с орлами наравне,
но успевал еще при этом
коллегу вывалять в гавне.
Сказал философ Парменид,
не допускавший верхоглядства,
что каждый день его тошнит
от окружающего блядства.
Одна из мыслей Эмпедокла
мне исключительно любезна:
«Чья репутация подмокла,
сушить такую – бесполезно».
Блуждал по небу взор Лукреция,
раскрыт был мир его уму,
и вся мифическая Греция
была до лампочки ему.
С похмелья раз Анаксимандр
узрел природы произвол:
близ дома росший олеандр —
большими розами зацвел.
Не зря писал Экклезиаст,
и я в его словах уверен:
«Опасен тот
который всех пасти намерен».
Был очень мудрым Демокрит,
и вот ума его творение:
«Когда душа в тебе горит,
залей огнем ее горение».
Учил угрюмый Ксенофан,
что мир обрушится в итоге,
поскольку неуч и профан
повсюду вышли в педагоги.
Зенон, кидая крошки в рот,
заметил в неге и покое,
что бездуховен только тот,
кто знает, что это такое.
В театре сидя, Анахарсис
уже почти что задремал,
но испытал такой катарсис,
что стал заикой и хромал.
Молился Зевсу жрец Пирей
и от судьбы не ждал злодейства,
но слух пошел, что он еврей,
и с горя впал он в иудейство.
Состарясь, ветхий Ганнибал
в тени от лавра за колодцем
детишкам байки загибал,
что был великим полководцем.
Солон писал законы все,
чтоб обуздать умы и души,
но сам один из них нарушил,
за что в тюрьму позорно сел.
Сказал однажды Заратустра,
что слышал он, как пела птица:
«Не надо, люди, слишком шустро
по этой жизни суетиться!»
Как сам Лукулл, не мог никто
перед едой произнести:
«Всегда идет на пользу то,
что вред не может принести!»
И духом был неукротимый,
и реформатор был Пиррон,
нанес весьма он ощутимый
хозяйству Греции урон.
Мирил соседей Гесиод,
когда они бывали злы:
«Над нами общий небосвод,
а вы ругаетесь, козлы!»
Рассеян был Аристобул
и влип однажды в передрягу:
чужие тапочки обул,
и в рабство продали беднягу.
У геометра Филолая
была культура тех веков,
и, сластолюбием пылая,
он еб своих учеников.
Тоска томила Протагора,
когда шептались прохиндеи,
что он украл у Пифагора
свои несвежие идеи.
Все брали в долг у Феогнида,
не отказал он никому,
но иногда – такая гнида —
просил вернуть он долг ему.
Напрасно мучился Конфуций,