Я расскажу вам, как погиб…

Алекс Джойс

Да, план был идеальный. Если бы подозрение упало на нее, то, как ты говорил, зачем ей убивать Яна? А если это сделала она, то зачем же ей оставлять на месте преступления свои вещи? Кроме того, существует Сара, которая живет с ее мужем и, видимо, ее ненавидит. А она такая прекрасная и благородная, что готова даже признаться в убийстве! Это же гениально! И еще перчатки. Перчатки, спрятанные так глупо: в том месте, куда

имели доступ только она и Сара. Нет, конечно, это могла сделать только Сара!

И все же… Лючия, такая невозмутимая и спокойная, богиня операционной, совершила четыре ошибки:

во-первых. Во время нашей беседы она сказала, что сразу бы заметила отсутствие ножа в чемоданчике, а потом проговорилась, что утром укладывала туда эластичный бинт. Отсутствие ножа ее не обеспокоило, потому что она прекрасно знала, где он находится — в спине Яна Драммонда;

во-вторых — рубин! Я обратил внимание, что она надевала его вчера к разным платьям, но женщинам ее круга это не свойственно. Я тогда подумал, что она просто не так уж думает о своей внешности, как, скажем, Сара. Но потом, когда рубин приобрел значение, я вспомнил об этом. Она хотела, чтобы он врезался всем в память;

в-третьих, она сказала: «У Сары есть маленький „Ремингтон“», хотя накануне говорила мне, что не разбирается в пишущих машинках;

и четвертая ошибка — стакан. Только убийца мог его оставить. Все остальные направлялись к Яну по достаточно срочным делам, чтобы отправляться в буфет за соком.

Мне не хватало только одной детали, и поэтому я пошел в комнату Лючии, когда она была с Сарой. Я пошел туда за следами сожженного листа бумаги.

— За чем? — Паркер вытер пот со лба. — За чем?

— За бумагой, в которую была завернута окровавленная перчатка. И нашел ее. В камине, конечно!

Паркер встал:

— Как мы все это докажем? Никакой суд это не примет. И это страшно.

И тогда я в панике крикнул:

— Джонс!

— Да, мистер Алекс.

— Миссис Спарроу спускалась вниз, когда мы разговаривали? — спросил я, еле сдерживая волнение.

— Да. Она звонила в Лондон, сказала, что не приедет на операцию, и просила, чтобы ее выполнил кто-нибудь другой.

— Быстрее! — закричал я и первым бросился вверх по лестнице.

Не стучась, я осторожно нажал на ручку. Лючия Спарроу лежала на кровати. Казалось, что она просто спит. Паркер

подбежал к кровати, дотронулся до руки Лючии, и она безвольно свесилась с кровати.

— Цианистый калий, — тихо сказал он.

Я посмотрел на дверь в комнату Спарроу. Паркер вошел в нее. Вслед за ним вошел и я.

В камине лежал лист бумаги. Не сожженный. Паркер нагнулся и достал его из камина.

«Я хочу уберечь тебя от суда, унижения и людского презрения,

— начал читать он. —

Этих доводов достаточно, и я отправляю тебя туда, куда ты отправила Яна. Лючия, будь такой же мужественной, какой смогла быть жестокой. Через минуту сюда войдет полиция и наденет на тебя наручники. Спаси меня от этого, спаси того, кого ты любила, не позволяй мне увидеть тебя на скамье подсудимых. Не позволяй говорить о нас, о ней, обо мне, о себе… Гарольд Спарроу».

— Это ты… Это ты написал? — шепотом спросил Паркер.

Я молча вышел из комнаты.

— Это письмо тоже написано на «Ремингтоне» Сары. Сомневаюсь, что автор когда-нибудь найдется.

Мы спустились в холл.

— Вас к телефону, — в коридоре стояла румяная Кэт Сандерс.

— Меня?! — пораженный, я подошел к телефону.

И услышал знакомый голос.

— Кэрол?! — произнес я в растерянности. — Но как ты нашла меня?

— О Джо, это было совсем не трудно — я просто позвонила твоему издателю. Вдруг мне стало грустно здесь, у моря, вот я и подумала, что твой голос, когда я его услышу, вернет мне настроение.

— Завтра в полдень, в холле отеля «Эксельсиор», если это не нарушит твои планы, ну как?

Молчание там, в Торквэй, длилось не более секунды.

— О, милый, завтра — это ведь целая вечность, — шепотом выдохнула она и повесила трубку.

Я вернулся в холл. За окнами сверкал омытый росой парк. И солнце играло на полированных крыльях черного «ягуара», откуда всего лишь вчера вышла красивая смуглая женщина и изящным движением обвила шею Яна Драммонда, моего самого близкого друга. «Все ароматы Аравии…» — эта фраза снова звучала в моих ушах. «Господи, — подумал я, — Господи».

Бен Паркер смотрел в мою сторону.

— Не заберешь ли меня в Лондон? — спросил я.

— А почему бы и нет, — ответил он.