Я родила от вашего мужа
Шрифт:
Едва договорив, я каким-то десятым чувством поняла, что всё рассказанное соседкой – правда. Уж не знаю, откуда во мне взялось это ощущение, но в те мгновения, что я ждала ответа Вени, в голове моей с кристальной ясностью отобразилось понимание: Алёна мне не лгала.
– Я сейчас буду. Почему он орёт? – услышала я глухой, словно доносящийся через толщу воды, голос Вени.
– Обделался! – заявила я в ответ. – Скажи мне, что всё это неправда! – почти выкрикнула в трубку, понимая, что близка к истерике, как никогда.
А вот
– Подмой его и переодень. Памперсы есть? Я буду через сорок минут. Не нужно никакой полиции, Даша. Я сейчас приеду и мы всё решим!
Он положил трубку, а я рвано выдохнула. Алёна не соврала… Веня действительно был с ней, после чего у них появился ребёнок…
Пока ждала мужа, решила не мучить малыша. Вытащила его из коляски, он тут же затих, видимо, сообразив, что ему сейчас помогут. По сморщенному личику было ничего невозможно понять – похож ли он на Веню, или не похож? Да и какая, к чёрту, разница, если Хлебников не стал отрицать, что причастен к произошедшему? Всё ведь понятно и так.
Полицию я всё же вызвала. Сообщила, что мне подбросили ребёнка, и что я не знаю, откуда он оказался на моём участке. А то, что по камерам внутри посёлка смогут отследить, как мы беседовали с его горе-мамашей – ерунда.
Точно! У нас же тут камеры всюду понатыканы! И если сейчас приедет муж и расскажет, что он ни сном, ни духом, кто такая Алёна, я попрошу поднять записи. Может, сохранились какие-то давние, по которым я буду в силах что-то выяснить?
Пока я думала об этом, подмыла малыша, надела на него чистый памперс. Всё делала машинально, совершенно не задумываясь о том, что и за чем следует. Видимо, сказывался тот опыт ухода за двумя дочками, который уже казался вшитым в подкорку.
Наконец, я уложила ребёнка на диван и только тут решилась на то, чтобы заглянуть в свидетельство о рождении. И сразу, как только это сделала, в глаза мне бросилась запись в графе отец.
Там был указан мой муж! Но я ведь знала, что в случае, если между гражданами нет брачных отношений, но у них рождается ребёнок, нужно заявление со стороны папы… И вот, как оказалось, оно было написано в своё время моим мужем. Он официально признал малыша, о чём свидетельствовал документ… Боже, как же так вышло, что я совершенно не замечала двойной жизни моего мужа?
Как получилось, что я сейчас ощущаю себя настолько облапошенной, что мне самой уже начинает казаться, будто я и виновата в случившемся?
Сколько так просидела, опустившись на край дивана рядом с младенцем, который вновь задремал, я не знала. Но вот во дворе хлопнула дверца машины, и я, вскочив, бросилась на улицу.
Это был отряд полиции, который прибыл раньше Вениамина. Наверное, так было даже лучше. Пусть выслушают мою версию событий, а потом уже явится Хлебников и будем разбираться.
– Добрый день. Майор Киселёв, – представился сотрудник полиции, следом
– Добрый день! Я вас вызывала, – сообщила очевидное майору. – Пройдёмте в дом, пожалуйста.
Киселёв поднялся со мной на крыльцо, а второй сотрудник остался осматривать коляску. Я подвела майора к спящему малышу и сообщила вполголоса:
– Вот. Его мне привезла некая Алёна, которая попыталась оставить младенца и сбежать. Она уверяла меня, что это ребёнок моего мужа. Потом я её догнала и расспросила… о всяком. Она рассказала, что мой муж якобы похаживал к ней, а когда она родила сына, сказал, что знать их не хочет. Правда, в свидетельстве о рождении указано, что он ребёнка признал…
Я понимала, как сумбурно и даже комично звучит сказанное. Но мне было совершенно не до смеха.
– Вы уже вытащили его из коляски, – проявил чудеса наблюдательности Киселёв.
– Да, – кивнула я. – И документы тоже.
Передав ему свидетельство, я смотрела за тем, как он его изучает. На лице майора при этом было совершенно бесстрастное выражение. Скажи мне кто-то, что он в данный момент думает о хорошем стейке и бокале коньяка, я бы ничуть не удивилась.
– Зачем вы трогали ребёнка? – спросил он строго.
– Он обкакался! – заявила я в ответ. – И если вам никогда не приходилось лежать часами обгаженным, вы его не поймёте!
Суровое лицо его вдруг просветлело и озарилось улыбкой.
– Если такое в моей жизни и бывало, то я о подобном не помню, – произнёс Киселёв. Потом добавил: – Был мал, а не пьян, не подумайте.
Настала и моя очередь улыбаться. И пусть это было совершенно неуместно, такой обмен ничего не значащими фразами подарил мне чувство облегчения. Наверное, такое же испытывал и подмытый Никита – именно так звали малыша… Никита Вениаминович Хлебников. Два месяца отроду.
– Расскажите всё в подробностях, пожалуйста, – попросил Киселёв, и тут я спохватилась.
– Давайте хоть за стол присядем. Малыш будет в зоне видимости, так что никуда не свалится, – предложила я майору.
Он кивнул и прошёл к столу. Поить его чаем я не стала – сочла это неуместным. Казалось, устройся мы на посиделки, как вся эта нелепая ситуация встроится в парадигму моей жизни и станет своего рода закономерной.
– Рассказывайте, – велел мне Киселёв, и я начала своё повествование.
Немного сбивчиво, но всё же сумела подобрать слова и поведать о том ужасе, который до сих пор не укладывался в голове. Говорила, говорила, говорила, а сама всё думала: если всё так и есть, что же нас ждёт дальше? Развод – это однозначно. Но как же отреагируют мои девочки? Они ведь так любят отца. Они всегда так радовались тому, что у них полная семья, где царят гармония, любовь, верность…
Помню, как Майя, не так давно обняв меня, уткнулась в изгиб моей шеи и сказала:
«Мама, как я счастлива, что у нас всё хорошо».