Я рожу тебе детей
Шрифт:
Она не обижалась. Наверное. Огорчилась, скорее всего.
Змеев поудобнее уселся на стуле.
— Нет, Лер, я не уйду. Этот квест мы пройдем вместе. Я не трусливая задница, что бегает туда-сюда. Я просто хочу, чтобы не я и ты по отдельности, а мы. Вместе. И честно. Как и договаривались. Никаких полумер, понимаешь?
— Да, — низко наклонила Лерочка голову. Расплачется еще. Девочка. Трудно ей. — Я пыталась отца урезонить, но он же шашку наголо — и вперед. Это сложно объяснить. Мне почти двадцать семь, а перед ним любая логика по швам. Я
— Ты его боишься? — Олегу очень важно слышать ее признания. Потому что от этого многое будет зависеть.
— Нет, — мотает она головой. По щеке ползет слеза. Не выдержала, маленькая. Не смогла сдержаться. — Но и противостоять ему в полной мере я не могу. Почти бесполезно.
— Я тебя защищу, — сказал Олег очень серьезно. — Заслоню, закрою собой. Сделаю все, чтобы ты всегда чувствовала мое плечо и поддержку. Позволь. Иногда не действуют ваши психологические штучки. Ну, или зубы нужно иметь поострее да покрепче. А ты не сможешь. Потому что будешь спотыкаться раз за разом, пока отрастишь шкуру бегемота. Да и не нужно тебе, Лер. Это всегда больно и неприятно. Или тебе, или тем, кто будет об этот панцирь биться. Иногда нужно, да, но не с близкими или родными. Не с теми, кого ты любишь и уважаешь.
Она смотрела на него во все глаза, и он чувствовал себя немножко героем. Мужчине ведь немного надо, чтобы стать им: капля беззаветной веры, мягкость и умение довериться, скрутиться в руках доверчивым котенком.
Ему не нужна баба со стальными яйцами. Ему нужна именно такая Лерочка: чуть растерянная, слегка испуганная, со слезинкой на щеке. Олег вытер ее ладонью, прижался губами к солоноватым губам и прошептал:
— Просто верь в меня. Позволь нам стать маленьким «мы», и тогда у нас все получится, обязательно.
Судорожный вздох послужил ему ответом. Тонкие девичьи руки обвили шею, щека прижалась к щеке. И Олег почувствовал это — ее отклик, ее доверчивость, ее сердце, что билось в унисон с его.
Это так странно, когда твое сердце бьется ровно и гулко, а ее — часто и быстро, но все равно они совпадают, вливаются в единый ритм и создают музыку, которую дано услышать не всем… Пока только ему, Олегу Змееву, что чувствовал ее где-то внутри, под кожей, вслушивался и становился сильнее.
Лерочка пригрелась в его руках, притихла. Он бы хотел запомнить этот миг надолго, чтобы жить с этими новыми ощущениями, подпитываться ими и знать: он все делает правильно, так, как надо.
Длинный звонок в дверь слегка разрушил их идиллию, но не смог до конца порвать нити, что в тот миг связали их покрепче слов и пунктов в договоре.
— Иди, открывай, — поцеловал Олег Лерочку в пушистую макушку. — И ничего не бойся. Я рядом.
И она пошла. И что-то такое уверенное и легкое было в ее походке, что Олег залюбовался, глядя девушке вслед.
Глава 39
— А вот и мы!
Подполковник Анишкин оглядывал пространство орлиным взором, будто пытался
— Ну, дочь, принимай гостей!
Олег не сразу заметил женщину за широкими плечами бывшего гренадера. Миловидная, небольшого роста, с мягкой улыбкой, что освещала ее лицо каким-то особенным светом.
— Смотрю, вы при параде! А то: «не надо мама, не надо папа!», — зыркнул сурово отец на дочь. — То у нас понос, то золотуха, а родители уже и не нужны, получается!
От подполковника квартира сразу будто в два раза меньше стала — так его много.
— Ну, привет, зятек, — протянул он большую ладонь Змееву, чтобы поздороваться. — Как оно ничего?
— Добрый день, — пожал Олег Анишкину руку и представился Лерочкиной маме: — Олег.
— Надежда, — улыбнулась та в ответ и ободряюще кивнула. А еще в ее глазах плескалась вина. Она словно извинялась за беспардонное поведение мужа.
— Ну что, на кухню? А то время к полудню, а мы до сих пор за стол не сели!
Лерочкин папа чувствовал себя вольготно. Легко сыпал приказами и даже не задумывался, что ведет себя как-то не так.
— Да-да, — засуетилась Надежда, — мы тут грибы, пироги привезли… Ну, и много чего еще.
Олег не дал девочкам нести тяжелые груженые сумки. Подполковник, видимо, посчитал, что свою миссию извозчика и носильщика уже исполнил, а поэтому и пальцем не пошевелил, чтобы помочь. Командовал, махал руками, погонял. Ему доставляло истинное удовольствие наблюдать, как все готовы ходить по шнурку и потакать его властным замашкам.
Змеев вдруг понял, что хотела втолковать ему Лерочка, когда говорила, что он слишком давит. Олег тоже не особо считался с ее мнением и сигналами. Приезжал, когда хотел, диктовал, когда ей ездить на работу и с кем. Нахрапом брал высоту, уж если она не собиралась ему подчиняться.
— Вот что, Андрей Юрьевич, пойдем покурим, — решительно тронул он за плечо настоящего подполковника.
— Дык я не курю, — недобро зыркнул тот на Олега.
— Дык я тоже, — в тон ему ответил Змеев и все же повернул эти оглобли вспять. Анишкин понял, что предстоит разговор и кинул в Олега победоносный взгляд. Видимо, он думал о своем. Но Олег любил удивлять не только девушек.
— Созрел, зятек? — довольно изрек Андрей Юрьевич, как только они остались наедине, а Змеев для верности еще и двери прикрыл, чтобы до девочек не донесся их разговор.
— Созрел, чтобы серьезно поговорить, — не стал он отнекиваться. — Но, наверное, не совсем о том, о чем вам бы хотелось.
Анишкин подобрался, как зверь перед прыжком. Видимо, разговаривать с ним будет непросто, но трудности Олега тоже не пугали.
— Вам не кажется, что почти в двадцать семь ваша дочь может уже не оглядываться на маму и папу? Что она выросла, взрослая, и не нуждается в том, чтобы за ее спиной стояли с ружьем?
Подполковник подобрался еще больше, даже живот втянул, хоть там почти и живота как такового не существовало.