Я С СССР! Том III
Шрифт:
– Короче… Еще до юга я купила себе с рук у спекулянтов пальто. Оно мне изначально было великовато, но так понравилось, что сил не было от него отказаться. И хоть переплата была большая, я не утерпела – оно того стоило. А после возвращения, померила его и чуть не расплакалась – так похудела на море, что оно теперь на мне болтается, как на вешалке. Не перешивать же его целиком? Решила продать. А где? Не в университете же. У наших девчонок и денег-то таких нет, нищета сплошная. Пошла в ЦУМ на лестницу, там всегда спекулянты толкутся, опять же рядом в женском туалете зеркало есть – можно примерить.
Я
– Ну, в общем дальше была облава, а я в это время одной женщине как раз пальто показывала. И хуже всего, что я ей цену успела назвать.
– Понятно. Тебя взяли на горячем и вменили не только продажу с рук, но еще и спекуляцию.
– Да… – шмыгает носом девушка – женщина сама испугалась и все им рассказала.
И куда только Юлькина самоуверенность девалась. Стоит вся несчастная такая, чуть не плачет. Вот-вот разрыдается. Я вздыхаю, сочувствующе глажу ее по плечу.
– Дальше-то что было?
– Отвели в местное отделение милиции, пальто конфисковали, протокол составили. Статьей пригрозили. Сказали, что поскольку я в первый раз попалась, могу еще отделаться только административным штрафом. Но по месту учебы они обязаны сообщить. А ты понимаешь, что это грозит исключением из комсомола, а то и из университета?!
– Ну, подожди паниковать, из университета могут и не исключить.
– Ты, что – Заславского не знаешь? А если только из комсомола исключат, думаешь, легче жить будет?! Олька Пылесос за все на мне отыграется. И потом по распределению в какое-нибудь Иваново засунут, в краевую молодежку.
Да уж… врагов у Юльки хватает, наши девчонки с факультета просто тихо ее ненавидят. Связываться боятся из-за острого, как бритва языка, но дай повод – все за ее исключение проголосуют. И помочь-то ей пока ничем не могу – даже с Ольгой до конца толком сам не помирился. Но и кроме «Пылесоса» найдется много желающих ей жизнь испортить – скольким парням она от ворот поворот дала, да еще с какими обидными комментариями. Таких обид и унижений не прощают.
– Леш, мне из Москвы никак уезжать нельзя! У меня мама болеет, как я ее одну оставлю?!
Вот это номер!
– А что отец?
– Отец? Где он этот отец?! – горько усмехается Юля – Он нас бросил пять лет назад. Спутался с молодой аспиранткой и ушел от матери, которая на него всю жизнь положила. Вы ведь, мужики, какие?! Вам жены нужны пока они молодые, красивые и здоровые, а состарятся – пошла вон! За профессором всегда толпа студенток и аспиранток ходит, только пальцем помани. Вот и мой купился на свежую мордашку!
– Юль, ну не все такие…
– Может и не все. Вон Димка вроде другой, но толку-то от него. Он же не пробивной совсем, и на красный диплом не тянет. Отправят его за полярный круг, он и поедет. А за три года его там обязательно какая-нибудь местная стерва окрутит.
– С
– Да не могу я, Леша-а! У меня мать больная на руках. Она после развода совсем сдала. Деньги отец нам дает конечно, и квартиру оставил, но здоровье-то маме на них не купишь!
Во дела… Правильно говорят – в каждом дому по кому. А с виду такая стрекоза беззаботная, порхает себе по жизни. Теперь хоть понятны стали ее упорные поиски мужа-москвича. Выйти замуж и остаться по распределению в Москве – для нее не блажь.
– И что – бросишь Димона?
– А у меня есть выбор? Уехать с ним, чтобы через полгода мать похоронить? Один инсульт у нее уже был, второй теперь в любое время может случиться.
Юлька кусает губы, пытаясь не расплакаться, потом говорит.
– Ле-е-ш, это еще не все. Дальше самое плохое.
– Куда уж хуже?
– Есть куда. На протоколе все не закончилось. Потом пришел какой-то молодой парень, прочитал протокол, начал мне сочувствовать. Осторожно так поинтересовался, с какого я факультета и курса. Есть ли у меня парень, с которым я встречаюсь. Я дура думала, что он кадрит меня. Сейчас телефончик попросит, потом встретиться вечером предложит. Ну, ты понимаешь… кино или ресторан. А эта тварь знаешь, что сделал?! Представился лейтенантом КГБ и обещал мне помочь, если я тоже помогу ему. Предложил мне стучать на тебя, Леша! И намекнул, что если не соглашусь, он лично позаботится о том, чтобы меня выперли из МГУ.
Наконец, Юлю прорывает, и она захлебывается плачем. А мне только остается обнять ее и утешающе гладить по плечу. Обалдеть… слов даже нет. Это же какая комитетская сука под меня роет?! Или…
– Юль, а не помнишь, как этот кагебешник выглядел? Не белобрысый такой, все лыбится, как акула…
– Да… – девушка удивленно поднимает на меня заплаканные глаза – Я и имя его запомнила, потому что он твой тезка.
– А как фамилия этого козлины, не помнишь случайно?
– Ох… Москвин кажется… Так вы знакомы?
– Знакомы.
Нет, ну каков сучонок – вербовать стукачей еще и из моих близких друзей! Нет, теперь точно попрошу Мезенцева выписать лейтенанту волчий билет. Но Юльку жалко – попала под чужие жернова.
– Знаешь, Юль… а ты соглашайся.
– Как это?..
– А вот так. Только бумаг никаких не подписывай. Скажи, что стучать согласна, но никаких подписок о сотрудничестве давать не будешь. Упрись и все. Этот козел все равно протокол в милиции изымет, никуда не денется. И ты ему нужна, потому что ближе ко мне уже не подобраться. Он когда позвонить должен?
– Сегодня вечером.
– Вот и прекрасно! Назначай ему на завтра встречу и скажи, чтобы пальто твое не забыл прихватить из милиции. Вообще, веди себя понаглее. Нам сейчас главное – выиграть время. А уж что потом ему наплести, мы придумаем.
Юля отстраняется и недоверчиво смотрит на меня, аж, слезы от удивления просохли:
– Ты, правда, не обиделся? Лешка, какой же ты хороший!
Она с визгом повисает на моей шее, и целует в щеку, оставляя на ней след от помады. В этот щекотливый момент дверь в аудиторию открывается. И на морде у Димона, который стоит в дверях, такое написано, что нам с Юлькой в пору дружно выпрыгивать в окно.