Я с тобой не останусь
Шрифт:
Кроваво-красный букет был слишком ярким пятном на фоне белой стены. Цветы стояли в вазе. Я любовно подрезала каждый стебель, поставила в ледяную воду, чтобы они не погибли и повинно не склонили головы к вечеру этого дня. Но понимала, что по возвращению Руслана от них ничего не останется. Записка, которая лежала у вазы, спровоцирует приступ животной, необузданной ярости. И цветы будут первым, что пострадает от его гнева.
Всего несколько слов, которые я с трудом вывела на клетчатом листочке: «Я больше не могу оставаться с тобой». Для него они будут, как инъекция, активирующая приступ бешенства. Он всегда говорил, что я никуда
Поняла, что пути назад больше нет. Страх сковывал, руки дрожали так сильно, что я долгое время не могла попасть ключом в замочную скважину. Каждое мгновение, которое я проводила в квартире, словно вытягивало из меня уверенность в правильности этого сложного решения. Отчаянного, сумасшедшего, но единственно верного. Я на это надеялась, но еще не до конца верила.
Тихий щелчок, показался оглушающим выстрелом. И пуля уже летела в наши отношения. Скоро она настигнет их и, наконец, убьет. Прислонилась спиной к двери и уткнулась затылком в прохладную поверхность. Слез не было, лишь горло сдавливало от переживаний и ноги наливались свинцовой тяжестью, отчего каждый шаг требовал титанических усилий.
Сумка оттягивала плечо. Чемодан был забит так плотно, что едва застегнулся. Я взяла только самые необходимые и дорогие сердцу вещи, но сколько же оставила! Обида за то, что мне приходилось покидать место, в котором прожила два года, словно преступница, в тайне, разъедала душу хуже яда. Ничего, я все переживу. Мамина фотография, облупившаяся собака – подарок отца на новый год, плюшевый медведь, с которым я провела множество бессонных ночей, бабушкина шаль – единственная вещь, которую я оставила себе на память от нее. Эти вещи пострадали бы первыми, оставь я их. Ведь они для меня дороже любых денег. Эти вещи – пазлы моей памяти и души, мое прошлое.
В последний раз взглянула на окно нашей квартиры. Его квартиры, в которой я надеялась построить счастье. Накинула капюшон, подтянула сумку на плече и пошагала под моросящим дождем за угол дома. Там ждало такси, которое навсегда увезет меня из этого кошмара. Я больше не хотела быть виноватой. В свои двадцать с крохотным хвостиком я хотела всего лишь жить. И ухватить кроху счастья, ведь жизнь никогда меня не баловала. Раз за разом наносила безжалостные удары, испытывала меня на твердость и на осколки разбивала веру в лучшее, но я не сдавалась.
Таксист помог уложить вещи в багажник. Только крохотную сумочку с деньгами и документами я оставила в руках. Устроилась на заднем сиденье и попросила водителя по пути на вокзал остановиться у одного из отделений Сбербанка.
Выскочила из машины и тут же укрылась в теплом бело-зеленом здании, где у банкоматов была вечная очередь. Но я не боялась опоздать. До моего рейса оставалось еще слишком много времени, а снять все накопленные деньги было необходимо. От одной мысли, что он найдет меня через влиятельных знакомых по активности карты, бросало в жар. Нет! Я не для этого прошла этот путь, преодолевала себя, страдала, противилась и ненавидела всех. Слишком много шагов сделала на пути к счастью, чтобы повернуть назад.
Вскоре расплатилась с таксистом и вошла в здание вокзала. Громкий женский заикающийся голос передавал о прибытии какого-то поезда, мужчины, женщины и дети
Достала телефон и набрала номер Ритки.
– Да-а! – как и всегда бодрый голос подруги прибавлял мне сил, она словно лучик света согревала всех вокруг, в любой ситуации находила самые правильные слова и стала тем человеком, который сподвиг меня на этот шаг.
– Рит, я уезжаю, - едва выдавливала слова. Горло сковало, на глаза набегали слезинки, которые я вытирала рукавом толстовки. Нос заложило, отчего голос и вовсе был будто бы чужим.
– Что? – воскликнула она.
– Подожди, объясни все по порядку, - я словно наяву видела, как она мотнула головой, всколыхнув копну волос.
– Я на вокзале. Уезжаю в Красноярск. Я больше так не могу, - содрогнулась от прорвавшихся рыданий и уткнулась лбом в коленки. – Не могу так больше. Если не уеду, это не закончится.
– Поезд через сколько? – резко спросила она. Ей не нужны были пояснения, чтобы понять, о чем я говорила.
– Через два с половиной часа, не приезжай, не надо. Будет хуже.
– Помолчи, Олеся, прекрати реветь, я через полчаса буду у тебя, - разговор прервался так внезапно, что я не успела возразить, лишь короткие ритмичные гудки звучали из динамика.
Глава 3
Прошло чуть больше половины часа, когда передо мной появилась моя единственная подруга, дружба с которой нередко становилась камнем преткновения в отношениях с Русланом. И мне раз за разом приходилось буквально отвоевывать право дружить с ней.
Темные волосы подруги были стянуты в тугой хвост, голова блестела от влаги. Ритка всегда храбрилась, делала вид, что ей все нипочем, но за несколько лет я научилась распознавать ее истинное состояние. Большие широко раскрытые глаза излучали беспокойство, слегка бледная кожа выдавала волнение, а руки, сжатые в кулаки демонстрировали решительный настрой.
Она села рядом и долго молча смотрела на меня. Ничего не спрашивала, как и всегда, ничего не говорила. Знала, что я не люблю расспросов. Ждала, когда я сама расскажу все, что посчитаю нужным. Но я никак не могла начать. Горло сжимал комок невыплаканной боли. Я будто чувствовала привкус железа от тех тисков, которые столько времени сковывали меня. Не выдержав взгляда подруги, уткнулась в ее плечо лбом. Слезы хлынули в момент, как она уткнулась щекой в мою макушку и взяла меня за руку.
– Не могу больше, Ритка, - захлебываясь, шептала я, - не могу. Не хочу. Не хочу так.
Казалось, что плотину, которая уже не первый год сдерживала поток боли, внезапно прорвало, и конца этому безумству не было видно. Я никогда не плакала, никогда не жаловалась, всегда винила только себя. Даже в откровенных разговорах с Риткой. Но раны, которые наносил Руслан своими грубыми словами, унизительными поступками оставляли глубокие раны на сердце, и им только предстояло затянуться.
Ритка, мой родной человек, всегда каким-то шестым чувством угадывала, что мне нужно. И сейчас, молча слушала мой бессвязный бред, крепко сжимала руку и не возмущалась из-за промокшего плеча. А я выплескивала все страхи, сомнения, всю боль, которая ледяной рукой сжимала сердце.