Я сам себе дружина!
Шрифт:
Остановился, глотая воздух – устал, да и нога быстро не заныла – взвыла раненым волком, невзирая на древко-костыль. Плюнул на труп приятеля, собравшего их в этот наезд – считай, уже сорвавшийся.
– Э, Тенуши, зачем кричишь? – подал невозмутимый голос Ильдуган, возившийся с палашом. – Чего зря силы тратишь?
– Зря? – прохрипел Тенуши, поворачиваясь к ватажнику. – Зря?! Кто кричал – лёгкая добыча, лёгкое серебро, пойдём, где никто не ходил, полона много
Тенуши кивнул головой в сторону тихо подвывающего Аваза, которому перематывали сожжённое лицо обрывком рубахи убитого саклаба. Как ещё, милостью Итиль-Кагана, успел правый глаз сберечь – а вот левый всё, спёкся, как яйцо в золе. У молодого Булчи был рассечён топором бок, он сидел бледный и молчаливый.
– А по мне – незачем кричать, – лениво проговорил Ильдуган, шаркая по краю клинка чёрным камнем. – Смотри – полон взяли?
Ильдуган кивнул башлыком – шлем он между боями снимал – в сторону кучки плачущих или озлобленно молчащих пленниц. Несколько из молчаливых были принуждены к тому – комками отодранной с их же подолов ткани.
– Это – полон?!
– Ну, так и нас вполовину меньше, а значит, и доля каждого больше… – пожал плечами Ильдуган. – Дальше ездить, может, и впрямь не стоит, но добыча-то есть уже сейчас. Можно поворачивать. А что коней много без всадников осталось – быстрее пойдём. Можно не вести девок на привязи, а по двое через коня приторочить, как невесту на свадьбе…
Тенуши хмыкает, оглядывая пленниц и своих людей. Признаться, поглядеть на дела таким глазом ему в голову не пришло.
– Вот видишь, старшой, – первый раз в открытую улыбается Ильдуган, любуясь отточенным лезвием. – Не так всё и плохо, если подумать. Во всём можно хорошую сторону найти!
А ведь если раненые не доедут до места, воровато мелькает в голове Тенуши, то доля уцелевших ещё вырастет… Впрочем, он тут же пристально, с подозрением, оглядывает лица ватажников – эта мысль может прийти и им, а ведь один-то из раненых – он сам.
– А сейчас, я думаю, надо собираться в дорогу, – подаёт голос Ильдуган, укладывая оружие в ножны.
– С чего бы? Куда это ты так торопишься? – прищуривается Тенуши.
Ильдуган посмотрел исподлобья.
– Одна из лесных сучек кричала, что её мужчина придёт из леса и убьет нас всех.
– Они всегда так орут, – хмыкает Булан, заканчивая перевязку всё ещё скулящего Аваза. Тенуши переводит с него на Ильдугана вопросительный взгляд, и Ильдуган отвечает – не Булану, на которого он даже не глядит, а оставшемуся
– Ты заметил, старшой, что они слишком хорошо дрались и не очень боялись нас?
– Дикое дурачьё, – фыркает Булан, и Тенуши тоже пожимает плечами под буркой:
– Ну, это-то ты уже не то говоришь, Ильдуган. С чего воину учить драться этих ковырятелей земли?
– Да хотя бы с того, что тут живет его баба, – хмуро отвечает Ильдуган. – Старшой, просто поверь мне. Ты в здешних краях недавно, а я лесных знаю, знаю, как у них головы устроены.
Тенуши кривит рот. Объяснение какое-то… кривое. Ну баба, ну и что? Другую дырку найти сложно, что ли – даже если и впрямь лесные олухи столь глупы, что ни мальчишек, ни скотину не пользуют… Но Ильдугану веришь. В конце концов, он и впрямь дольше ездит по землям саклабов.
– Старшой, – окликает Тенуши через забор Авчу. – У меня стрела ушла…
– Как ушла?!
Авчу мнётся, потупивши маленькие глазки.
– Ну… я двух щенков стрелял, а тут один лежит. Другой со стрелою в лес ушёл.
Кочевники, не сговариваясь, оглядываются на зелёную, застящую горизонт громаду. Всё же неуютно в зажатых деревьями теснинах сыновьям вольных степей. И вдвойне неуютны мысли о каком-то лесном воине… да даже если и не воине, парень может и добраться до соседней деревни, и привести подмогу. И если тамошние мужики окажутся такими же бешеными, как здешние… Неэээт… не стоит рисковать…
Как-то так выходит в мире, что охоту на людей редко выбирают ремеслом беззаветно храбрые люди. Когда Тенуши отдаёт распоряжение закинуть пленных в сёдла и подаваться назад, в путь к краю степи, споров не слышно.
Напоследок шустро обирают своих покойников. Предусмотрительный Ильдуган подрезает трупам жилы на ногах – как бы мстительные мертвецы не прибрели ночью по следам бросивших их без погребения товарищей. После этого тела сваливают в сыскавшуюся поблизости топь. Вряд ли соседи разорённого села пойдут жаловаться тудуну – но всё-таки… тут, как говорится, Итиль-Кагана чти, а коня крепко привязывай…
Мечеслав не успел отвязать Вихря, как Руда напружинился и насторожённо уставился в чащу леса – ровно туда, откуда появился на коне сам сын вождя. Рычать, однако, не рычал – значит, врага не чуял.
И точно, вскорости из лесу показался упыхавшийся, красный, как маков цвет, Станька, сын вуя Кромегостя.
Увидев Мечеслава, отрок не сумел удержать довольной усталой улыбки – успел-таки, догнал. Хоть и пеший – конного. Хоть и бежал ночным лесом. Сын вождя, однако, встретил названого брата неласково.