Я считаю по 7
Шрифт:
Впрочем, мой сад познакомил меня с другими видами совместного времяпрепровождения.
Когда мне было восемь лет, шумная стая воробьиных попугаев облюбовала винную пальму, что росла за домом близ забора.
Пара попугаев построила гнездо, и я видела, как попугаи вывели птенцов.
Каждый птенчик чирикал на свой лад, не похоже на остальных.
Правда, об этом, наверное, знали только мама-попугаиха да я.
Когда самого младшего птенчика старшие вытолкнули из гнезда, я подобрала малыша и назвала его Упал.
Его
Когда Упал окреп и научился летать, я вернула его в стаю.
Я была очень довольна.
И в то же время расставание с ним разрывало мне сердце.
Так я узнала, что радость и горечь зачастую неразлучны.
В начальной школе «Роза» у меня была одна настоящая подруга.
Ее звали Маргарет З. Бакл.
«З» она вставила сама, потому что второго имени у нее не было, а Маргарет очень хотела, чтобы в ней видели личность.
Но после пятого класса Маргарет (не вздумайте назвать ее Пегги!) уехала. Ее мама была инженером-нефтяником, и ее перевели в Канаду.
Я надеялась, что мы с Маргарет будем дружить по-прежнему, несмотря на разлуку.
Поначалу так оно и было.
Но, наверное, в Канаде люди гораздо добрее, чем у нас, потому что в Бейкерсфилде мы с Маргарет были вдвоем против остального мира.
А там она обзавелась целой кучей друзей.
Теперь мы редко друг другу пишем, и Маргарет всякий раз присылает фотографию какого-нибудь нового свитера. Или рассказывает про свою любимую группу.
Ей больше не интересно говорить о хироптерофилии – это опыление растений летучими мышами.
Она оставила прошлое позади.
И кто может ее за это винить?
Когда Маргарет уехала в Канаду, меня перевели в среднюю школу «Секвойя», и я надеялась, что найду там новых друзей.
Увы, не вышло.
Для своих лет я не вышла ростом, но мне все равно очень хотелось стать «секвойей».
Меня обнадеживало уже то, что символом этой школы было дерево.
Школа «Секвойя» стояла на другом конце города. Все дети, с которыми я училась в младших классах, пошли в школу «Эмерсон», и родители решили, что в «Секвойе» у меня будет возможность начать с чистого листа.
Чтобы меня туда взяли, родителям пришлось добиваться специального разрешения от властей округа.
Мама с папой считали, что мне просто не встретился учитель, который смог бы меня понять. А по-моему, точнее было бы сказать, что это я никогда не понимала своих учителей.
Есть же разница.
Я ждала наступления осени и начала занятий в новой школе с тем же чувством, с каким когда-то высматривала, не зацвел ли мой Amorphophallus paeoniifolius.
Было время, когда я увлекалась разведением редких трупных цветов.
Мне они понравились за необычность.
Темно-красные с фиолетовым
Оказалось, что своей дурной репутацией растение это обязано запаху. Когда раскрывается цветок, вонь стоит такая, словно из могилы выкопали разложившийся труп.
Неописуемая мерзость. К такому надо привыкнуть.
Винно-красный цветок выглядит очень необычно, но из-за вони ни одно животное к нему не приблизится и, уж конечно, не станет пробовать на вкус.
Это как духи наоборот.
Я надеялась, что в средней школе моя жизнь изменится. Мне казалось, что я – редкое растение, которое вот-вот откроет миру свои потаенные глубины.
Вот бы только не оказаться вонючкой.
Я честно старалась вписаться.
Я изучала повадки подростков – это интересно, потому что я и сама очень скоро стану подростком.
Я читала о том, как подростки водят машину, о том, как подростки убегают из дома, о том, как подростки бросают школу. Просто кошмар какой-то.
Но ни в одном исследовании не было ничего о том, что меня интересовало больше всего.
Ни слова о том, как подростки дружат.
Если верить статьям, у подростков просто нет времени на установление близких отношений: то они нарушают закон, то покушаются на жизнь, не на свою, так на чужую.
Впрочем, какие-то отношения все же случаются – их следствием становятся подростковые беременности.
Вот об этом понаписано предостаточно.
Незадолго до начала занятий меня отвезли на осмотр к врачу.
Вышло гораздо, гораздо, гораздо лучше, чем я ожидала, потому что у меня впервые в жизни нашли настоящую проблему со здоровьем.
Я ждала этого целых двенадцать лет.
Мне выписали очки.
Да, с минимальными диоптриями.
И да, не исключено, что нарушением зрения я была обязана переутомлению глаз (потому что подолгу смотрю в книгу или на экран компьютера, в общем, на что-то совсем рядом, но мало смотрю вдаль и редко перевожу взгляд).
Осталось только поздравить себя с этим достижением – я давно мечтала заполучить близорукость, и наконец мечта сбылась.
После осмотра мы поехали к офтальмологу, и я выбрала себе очки. Мне понравились оправы как у Ганди.
Мои очки были круглые, в металлической оправе и очень «старомодные», как выразилась женщина, ведавшая этой частью процесса.
Они подходили мне как нельзя лучше, ибо мне предстояло вступить в дивный новый мир с покоем в душе.
За неделю до начала занятий я приняла еще одно важное решение.
Мы сидели за столом. Я проглотила изрядную порцию здорового завтрака, состоявшего из свекольной зелени с семенами льна (и то и другое мы вырастили сами) и сказала: