Я сделаю это для тебя
Шрифт:
Дворец, если быть точным, достался от предыдущей династии, Роганы только лишь ремонтировали и улучшали его. Собственно особняк Роганов на улице Сен-Жан пока ещё стоит под некоторой магической защитой, в нём Анри как раз доводилось останавливаться, когда служебные дела приводили его в столицу. Так вышло, что он не горюет по утраченному дворцу, но столичный дом и Лимей останутся за Роганами, что бы кто ни говорил.
— Благодарю за добрые слова о древних стенах, но всё же желаю послушать, что вы собирались мне сказать.
— Непременно, — легко поклонился
— Дама теперь принцесса Роган, — ответил Анри и назвал остальных. — Все они желают послушать вас.
— А я желаю услышать, что после сказанного смогу беспрепятственно покинуть Лимей. Живым, — безмятежно улыбнулся Фурнье.
— Сможете, — ответил Анри. — Даю слово.
Сзади засопел Максимилиан — ничего, до такого, чтобы убивать посланников, мы ещё не дошли. Переживёт.
— Благодарю вас, — поклонился Фурнье. — Теперь я спокоен за себя, но готов поделиться своим беспокойством о других. Понимаете, ваше высочество, мне сообщили, что некоторые владения ваших сторонников, как бы это правильно сформулировать… исчезли с лица земли, как бы невероятно это не звучало.
— Даже если и так, чем вы обеспокоены? — усмехнулся Анри. — Уж наверное, все эти люди были проклятыми магами и преступными дворянами, следовательно, доставляли неудобство вашей власти одним своим существованием. Теперь их нет — значит, отсутствует и неудобство.
— Но отсутствуют и эти люди, — возразил Фурнье. — Каждый из которых что-то знал об управлении близлежащими территориями, и предоставлял работу какому-то количеству окрестной бедноты. А некоторое имущество и вовсе подлежало конфискации в казну, согласно декретам правительства.
Надо же, как интересно.
— И что же вы желаете сказать по этому поводу?
Фурнье усмехнулся.
— Понимаете, исчезновение людей и их имущества кажется мне непорядком. Эти люди и это имущество могло бы пригодиться государству. Я знаю, что моя точка зрения непопулярна, и говорю о ней с осторожностью. Но — считаю, что Франкии нужны все её граждане. И маги, и нет. И спустя некоторое время готов предлагать своим коллегам в правительстве планы задействования магически одарённых граждан ко всеобщей пользе. Прямо сейчас, конечно, меня не послушают, но я терпелив и умею ждать. И я уверен, что ваше высочество имеет достаточно влияния на ваших сторонников, чтобы убедить их вскорости вернуться. И служить отечеству так же, как они делали это до революции.
Анри рассмеялся.
— Для того, чтобы убедить кого-то, я сам должен быть убеждён. А сейчас я не имею совершенно никакого желания общаться с нынешним правительством.
— И… что бы убедило вас? Может быть, какой-то шаг с нашей стороны?
Анри не ожидал столь прямого предложения. Впрочем, он понимал, что
Впрочем, у него был ответ на вопрос.
— Да, пожалуй, — эти слова вызвали зубовный скрежет у некоторых из тех, кто сидел и стоял вокруг него, но ничего, пусть послушают. — Судебное преследование и наказание для всех простецов, нарушивших присягу и покусившихся на жизнь и свободу моего племянника и его семьи. Я готов требовать казни только для тех, кто непосредственно участвовал в казни короля… для остальных можно ограничиться высылкой из страны.
— Ваше высочество имеет в виду тех, кто исполнил приговор? — осторожно спросил Фурнье.
— Тех, кто исполнил приговор, безусловно казнить. А прочих… Тех, кто голосовал за приговор — у вас же решают голосованием, так? Тех, кто подготовил тот приговор. Тех, кто взял короля, его супругу и сына под стражу и оставил в таком состоянии. Тех, кто не оказал должной помощи королеве и наследнику престола… в общем, я согласен на суд и последующее пожизненное изгнание.
Облегчённый вздох сзади.
Фурнье тоже вздохнул. Кажется, этот вариант его не устраивает.
— Ваше высочество просит о многом.
— Вы тоже попросили меня о многом. Я с пониманием отношусь к тем, кто не желает подвергать опасности свои владения и свои семьи. И уговаривать их остаться в опасности я не готов.
— Что ж, я понял вас. Боюсь, сейчас выполнить вашу просьбу не представляется возможным.
— Вы понимаете, что и какой-либо ответный жест с моей стороны в таком случае тоже невозможен.
— Увы, да. Но вы дозволите мне вернуться к вопросу… год или два спустя?
— Я не знаю, что будет завтра, а вы говорите — два года спустя, — усмехнулся Анри.
— Понимаю вас. И — вы упомянули только тех, кто не имеет магических способностей. А как же маги? Те их них, кто поддержал новую власть?
— Маги-клятвопреступники получат своё возмездие помимо вас или меня, поверьте. Вы ведь даже рискнули прийти сюда, только лишь доверившись моему слову. Почему же, вы думаете, я отношусь к нему так трепетно?
И на это Фурнье уже не возразил ничего. Он поднялся и попросил разрешения удалиться, и разрешение было ему дано.
Когда двери за ним закрылись, первым высказался Макимилиан.
— Отец… Ваше высочество… Вы так говорили с ним, а вдруг он разнесёт всё, что услышал, среди своих сторонников?
— Не разнесёт, — вмешался Асканио. — Он не сможет ни с кем говорить о том, что обсуждалось здесь. Только сам с собой.
— Господин Асканио, вы заколдовали его? Да?
— Я не давал ему никаких слов, да и Анри обещал только лишь отпустить его целым и невредимым, — пожал плечами Асканио.
А позже, уже ночью, Анри спросил у Эжени:
— Как ты думаешь, друг мой, он и правда готов делать то, о чём говорил?