Я - Шарлотта Симмонс

Вулф Том

— Да… да… ну да… конечно, давай-ка выкладывай все! Не трави душу! — верещала Беверли в трубку. — Где вы сегодня вечером занимаетесь?.. Погоди, погоди секундочку… Шарлотта, вот зараза! Это же мой диск… Ой, извини, лапочка, это я не тебе, это моя соседка совсем охренела — мои диски без разрешения слушает… вот и я говорю — вообще оборзела… — Продолжая ворковать в телефон, Беверли подошла к музыкальному центру, вырубила Бена Харпера и переключила чейнджер на диск Бритни Спирс «In the Zone». — Ну да, конечно, сегодня в кафе собиралась… подожди, а он, скорее всего, будет в библиотеке? Ну, может быть, и нам туда заглянуть… о-о-о-о, да просто подсядем к нему поближе, и

все! Ну ладно, считай, забились. В семь увидимся.

После этого послышалось короткое «бип» отключаемого телефона, а в следующую секунду, судя по стуку, груда костей Беверли обрушилась в ее вертящееся кресло.

— Что, плющит? Перебрала вчера? — спросила соседка с искренней, прямо-таки даже сердечной заботой в голосе. Даже в том ужасном состоянии, в каком она находилась, Шарлотта не могла не отметить эту деталь.

— Да-а-а, — нараспев ответила Шарлотта, делая вид, будто самая большая неприятность в ее жизни — это появление Беверли, вырвавшей ее из похмельной дремоты. Она не рискнула обернуться, чтобы соседка не увидела…

Но такой ответ Беверли совершенно не устроил.

— Ну давай, колись — как все прошло? Знаешь, какое самое лучшее лекарство, когда тебя так колбасит? Выговориться надо!

Беверли проговорила это самым решительным и боевым тоном, и было очевидно, что просто так она не отстанет и отмазаться под видом спящей красавицы не удастся.

Шарлотта слышала, как соседка задышала в такт музыке, явно намереваясь начать подпевать Бритни Спирс. Бритни Спирс! Шарлотта готова была поклясться, что голова и плечи Беверли уже дергаются в ритме льющейся из колонок музыки. Она надеялась, что та отвяжется от нее, переключившись на вокально-танцевальные упражнения. Так оно и случилось, но лишь частично. Сознание Беверли словно раздвоилось. Одна часть ее, глубоко погрузившись в музыку, начала подвывать (полушепотом, полупением): «Come on, Britney, lose control!» Но другая часть, оставаясь в реальности, в своей комнате, потребовала громко, во всю силу легких:

— Эй, Шарлотта! Не слышу ответа! Колись, говорю!

— Ну… неплохо было, — сказала Шарлотта нарочито неопределенно. — Повеселились.

— Повеселились? Это хорошо. А как веселились-то? — Затем, без перехода: — «Shake it, Britney, shag and roll…»

В ответ — преувеличенно хмельным, вернее, похмельным голосом, по-прежнему лицом к стене:

— Как, как! Ну, поужинали, потом потанцевали и всякое такое.

— Судя по тебе, вы небось и спать не ложились! По крайней мере, голос у тебя… будто задницей говоришь! Нет, ну ты сама посуди: прихожу я, значит, домой — и что? Моя паинька-соседка лежит, скрючившись, на кровати посреди бела дня! Боже мой, да я поверить не могу! Неужели это ты? И что я должна подумать? Тебе плохо? Наверняка плохо, да только потому, что вчера очень хорошо было! Нет, представить себе только: у Шарлотты похмельный отходняк! Это же кому сказать: моя соседка нарезалась в дым с Хойтом Торпом! А куда же подевалась мисс Шарлотта Библиотечная Крыса? Да-а, ну и времена пошли! Короче: ты рассказывать будешь или нет? Чем вы там занимались?

— Беверли, да я же тебе сказала.

— Ни хрена ты мне не сказала! Детали, детали выкладывай. Вот ты мне скажи: я когда-нибудь от тебя что-нибудь скрывала? То-то же! А должок платежом красен. Я хочу знать все — слышишь, все!

— Да чего ты привязалась? Ничего интересного там не было. И вообще, я так устала. Дай поспать, а? Потом поговорим.

— Слушай, ты хотя бы скажи: вы ведь в одной комнате ночевали?

Неловкая

напряженная пауза… Шарлотта хотела бы соврать, но как именно выкручиваться и что придумать в качестве правдоподобной лжи, она, убей Бог, не представляла Да и выбора-то не было: теперь она уже понимала, что никто из сейнт-реевских жеребцов, а уж тем более Хойт Торп, не стал бы снимать отдельный номер для приглашенной им девушки. Скажи такое — да тебя на смех поднимут. Именно поэтому никто из крутых парней ни за что не пошел бы на такой шаг, порочащий их мужское достоинство. Ну на хрена тащить с собой девчонку, если ей нужен отдельный номер? В общем, пытаться провести на мякине такого стреляного воробья, как Беверли, было бы просто глупо.

Отказавшись от этой затеи, Шарлотта сказала:

— Да.

— Ну, и-и-и-и…

— Ну, и мы в этом номере не одни были.

— Ну-у-у?

— Гну. Мы там вчетвером ночевали. Больше всего это было похоже… на… на поход. Спали все вповалку, вот и все. Так что и рассказывать нечего.

— Bay! На поход похоже, говоришь? И ничего там не было? Ты у нас, конечно, скромница хренова, но кому ты мозги паришь?

— Я не говорила, что ничего не было. Но ничего особенного или существенного — это точно.

— А-а-а-а! Значит, что-то все-таки было — только несущественное?

— Слушай, думаешь, я помню? Я так напилась, что вообще вырубилась. Меня утром еле растолкали, так что я и не помню ничего.

— А-а-а, значит, девочка была в отключке. В осадок выпала. И это наша мисс Шарлотта! И кто бы только мог вообразить такое! Ты что думаешь, я вчера на свет родилась? Считаешь, я не догоняю, что ты просто отморозиться хочешь?

— Да никто никого не отмораживает. Ну, не помню я ничего. Не помню.

— Значит, не хочешь рассказывать? Ну и вредная же ты все-таки девчонка. — Беверли хихикнула. — Не хочешь поделиться со своей же собственной соседкой? Брось, Шарлотта, не будь такой стервой!

В голове и перед глазами — сплошной туман. Держаться, надо держаться.

— Не сейчас, Беверли… Я хочу поспать, и потом мне еще сегодня письменную работу доделывать. Давай я тебе в следующий раз расскажу.

Молчание. Долгая пауза. Саркастический вздох и процеживаемое сквозь зубы — в такт музыке — ругательство. Наконец:

— Знаешь что я тебе скажу, соседка? Сука ты последняя. Тошнит меня от тебя. Ты уж извини — проблеваться хочется.

Беверли исчезла. Вышла из комнаты, не хлопнув демонстративно дверью, но вполне убедительно клацнув замком. Уже по одному только этому звуку можно было понять, что она думает о Шарлотте.

Та осталась лежать с закрытыми глазами, пытаясь придумать, как отмазаться от дальнейших расспросов и чт'o отвечать, если уж совсем припрут к стенке. Нужно было разработать связную схему вранья: гладкого вранья, ловкого вранья, правдоподобного вранья, ошеломляющего вранья, успокоительного вранья, наконец, вранья, отвлекающего от самых скользких тем. Эти размышления настолько захватили Шарлотту, что она и сама не заметила, как уснула.

Телефонный звонок. Почему-то темно! Она никак не могла сориентироваться. Сколько времени? За окном темно и в комнате тоже. Беверли нет. Шарлотта ничего не понимала Кто же звонит? Может, это Хойт? Он хочет извиниться! На самом деле в глубине души она прекрасно понимала, что это… это… и все-таки скатилась с кровати и дотянулась до телефона.

— Алло!

— Алло-о-о-о-о! — Голос Беттины. — Ну-у-у-у? Как все прошло?

— А, привет, — сказала Шарлотта, как ей казалось, самым ровным, безучастным, ничего не выражающим голосом.