Я - Шарлотта Симмонс
Шрифт:
— Давайте остановимся на первых страницах «Мадам Бовари». Вспомните вот эту сцену: мы оказываемся в школе для мальчиков… В первой же фразе говорится следующее. — На этот раз доктор Левин поднял очки на лоб, а книгу к подбородку, уткнувшись в нее близорукими глазами: — «Мы готовили уроки, когда в класс вошел директор, а за ним новый мальчик, еще не одетый в форму; школьный привратник с трудом втащил в дверь парту для новенького». И так далее и тому подобное… м-м-м… м-м-м… так, так… — Он по-прежнему держал книгу у самого лица — Вот: «В углу, почти скрытый от наших взглядов дверью, стоял деревенского вида мальчик лет пятнадцати, выше нас ростом…»
Опустив наконец книгу, доктор Левин в очередной раз вернул очки на переносицу, оглядел аудиторию и сказал:
— Надеюсь, вы заметили, что Флобер начинает книгу со слов «мы готовили
Доктор Левин внимательно оглядел аудиторию через свои бинокулярные очки. Молчание. Судя по всему, этот вопрос поставил всех в тупик, что немало удивило Шарлотту, для которой ответ был очевиден. Но поразило ее другое: доктор Левин зачитывал им фрагменты из классического французского романа по-английски — и это при том, что его курс был обозначен как лекции продвинутого уровня по французской литературе. Благодаря высокому баллу, полученному на выпускном экзамене по французскому языку, Шарлотта могла пропустить курс базового уровня и начать занятия в той группе, где большинство составляли старшекурсники, — и им он читал по-английски.
Шарлотта сидела во втором ряду. Она уже подняла было руку, чтобы ответить на вопрос, но в последний момент застеснялась: как-никак, она здесь новенькая, и к тому же за версту видно, что она первокурсница. Кто знает, не посчитают ли ее выскочкой. Наконец после долгой паузы одна из девушек, сидевшая в том же ряду правее Шарлотты, подняла руку.
— Это, наверное, для того, чтобы читатель ощутил себя одним из одноклассников Шарля? Ну, в том смысле, что учится с ним вместе. Вот здесь говорится, — девушка уткнулась в книгу и стала водить указательным пальцем по странице, — говорится: «Мы сели за парты, и урок начался». Он снова говорит здесь «мы». — Высказав это смелое предположение, студентка с надеждой посмотрела на преподавателя.
— Да, в общем-то это верно и даже относится к тому, о чем я спрашивал, — сказал доктор Левин, — но я хотел бы, чтобы ответ на мой вопрос прозвучал немного иначе.
Шарлотта была просто потрясена. Девушка — ну, та, которая пыталась ответить на вопрос преподавателя, — цитировала один из величайших французских романов в английском переводе — и при этом доктор Левин даже не придавал значения этому факту. Шарлотта быстро поглядела по сторонам и, к своему ужасу, убедилась в том, что ее соседка слева, как и сосед справа, держат перед собой… английские переводы книги. Невероятно! Нет, она, конечно, тоже читала роман в переводе, но это было давно, еще в девятом классе. Ознакомиться с творчеством Флобера ей посоветовала, естественно, мисс Пеннингтон. Узнав, что на ближайшей лекции по французской литературе будет анализ «Мадам Бовари», Шарлотта три дня подряд читала текст в оригинале. В целом язык Флобера показался ей четким, ясным и не слишком трудным для понимания, хотя в нем было использовано немало редких грамматических конструкций, разговорных оборотов, а также слов, обозначающих уже вышедшие из употребления предметы быта и детали одежды. За этими словечками Шарлотте пришлось полазать по словарям. Можно было бы, конечно, не обращать на них внимания, довольствуясь общим пониманием сюжета и персонажей, но она не могла себе этого позволить хотя бы потому, что Флобер, по ее мнению, уделял много значения точным и конкретным деталям, вкладывая в них большой смысл. В общем, за три дня Шарлотта проанализировала едва ли не каждую строчку, разобрала роман на фразы и слова, а потом собрала заново — и чего ради, спрашивается? Оказывается, больше никто, включая преподавателя, по-французски роман не читал. В голове у нее это просто не укладывалось. Да как такое вообще возможно?
Тем временем еще три девушки попытались ответить на вопрос доктора Левина. Каждая при этом тыкала
Шарлотта сама не поняла, почему так получилось, но ей вдруг стало стыдно за весь класс, и она решилась поднять руку.
— Да, слушаю? — спросил доктор Левин.
Шарлотта заговорила:
— Я думаю, автор использует этот прием, потому что на самом деле первая глава — это изложение жизненного пути Шарля Бовари до встречи с Эммой, с чего, собственно, и начинается основная сюжетная линия. В общем-то последние две трети первой главы — это довольно сухое изложение биографии героя, но Флобер явно не хотел начинать свой роман таким образом, — тут Шарлотта почувствовала, что первый порыв смелости прошел и она начинает краснеть, — и поэтому он старается привлечь внимание читателя реалистичной, яркой сценой со множеством деталей и подробностей. Это совпадает с основным смыслом главы — показать читателю, что Шарль как был простым деревенским парнем, так и останется им на всю жизнь, пусть даже и сможет стать врачом и чего-то добиться. — Она поглядела в книгу и зачитала показавшуюся ей подходящей цитату: — «Une de ces pauvres choses, enfin, dont la laideur muette a des profondeurs d'expression…», — она оторвалась от книги и посмотрела на доктора Левина, — «…comme le visage d'un imb'ecile». [8] Таким образом, с самого начала книги Шарль предстает таким, каким мы — то есть другие мальчишки — видим его, а мы видим его так живо и так отчетливо, что на протяжении всего романа у нас в памяти остается образ того Шарля, каким он здесь появляется — безнадежного тупицы, бестолкового дурака.
8
Одно из тех несчастных, почти бессловесных созданий, чьи лица обладают глубокой выразительностью, свойственной в полной мере, пожалуй, лишь идиотам (фр.).
Доктор Левин внимательно смотрел на Шарлотту и молчал. Ей показалось, что пауза затянулась секунд на десять-пятнадцать, хотя на самом деле времени, конечно, прошло намного меньше.
— Спасибо, — сказал преподаватель. Затем обратился ко всем присутствующим: — Это абсолютно точный ответ. Флобер никогда не навязывает нам своих взглядов, не пытается ничего объяснить, если у него есть возможность показать свою мысль наглядным сюжетным примером. Для того, чтобы проиллюстрировать или продемонстрировать что-либо читателям, ему нужна некая точка зрения, и как правильно отметила, — он повернулся в сторону Шарлотты, но сообразив, что понятия не имеет, как зовут девушку, просто сделал жест в ее направлении и подкорректировал свою фразу: — Как правильно было сказано…
Доктор Левин продолжал рассуждать в том же духе, позволив себе несколько раз в слегка завуалированной форме высказать похвалу ее интеллекту, но Шарлотта сидела с опущенной головой и так больше и не рискнула ни разу посмотреть на преподавателя. Щеки у нее пылали. На девушку вновь накатила волна хорошо знакомого чувства чувства вины. Все будет как всегда, весь класс, пришедший на эту лекцию, обозлится на нее, выскочку-первокурсницу, затесавшуюся в их компанию и чуть ли не на первом же занятии выставившую всех остальных полными идиотами.
Шарлотта не отрывала глаз от «Мадам Бовари» и старательно делала вид, что усердно записывает что-то в своем блокноте на спиральной пружине. Обсуждение романа шло своим привычным, по всей видимости, чередом: за каждым вопросом преподавателя в аудитории повисала тишина, и лишь после долгой паузы кто-нибудь пытался что-то высказать — на редкость примитивные и коряво сформулированные ответы. Постепенно обсуждение выродилось в простой опрос: доктор Левин спрашивал студентов уже только об основных сюжетных линиях. Отвечали практически одни девушки, хотя они составляли меньшую часть аудитории.