Я – сингуляр
Шрифт:
Так и вы не помирайте, вертится за языке ответ, но попробуй о таком вообще! Забросают гнилыми помидорами за трусость и отступничество, за недостойное человеков желание жить дольше отмеренной жизни. Но кем отмеренной? Слепой эволюцией? А почему мы должны подчиняться тем же законам, что управляют и червяками?
В комнате уже все за столом,
Слова я не все понимал даже в припеве, Люша завез эту казачью песню из Украины, хотя крышталева – это хрустальная, понятно, срибна крэш, наверное, серебряный край, но это все неважно, главное – в героическом настрое! Пить или не пить – все одно помрешь, вот главное, ключевые слова, как известно, всегда выносятся в концовку. Пить или не пить – все равно помрешь…
Помню, в детстве меня, пятилетнего, отлупил какой-то здоровенный семилетний дебил. Я наконец вырвался и, отбежав, кричал ему: «А мне не больно, мне не больно!», стараясь хоть этим досадить, хоть этим уесть, хоть чем-то умалить его победу.
И сейчас, когда в комнате довольный рев, звон бокалов и это лихое, что пьем и будем пить, почему у меня перед глазами тот случай? А мне не больно, а мне не больно!.. Раз уж ничего не сделать, то хотя бы отобрать у смерти ее торжество. Или хотя бы часть ее похабной радости: сделать вид, что не очень-то и хотелось, что жизнь – ерунда, копеечка, мы готовы расстаться с нею без всяких сожалений и даже до наступления отпущенного срока. А вот так: затеем войнушку, где угробим несколько миллионов жизней, а люди в ней будут соревноваться в чудесах безумной отваги: бросаясь с горящим факелом в пороховой погреб, оставаться на тонущем корабле, прыгать в пропасть, чтобы не попасть в позорный
А поэты создадут прекрасные поэмы и песни, в которых воспоют мужество и красивую гибель настоящих мужчин, для чего еще рождаются мужчины, как не для битв и красивой гибели? И хотя поэты – почти все бравирующие свободомыслием атеисты, но их песни работают плечо в плечо с религией, что тоже убеждает не относиться всерьез к этой жизни.
У религий утешение в том, что настоящая жизнь начнется потом, уже вечная, у поэтов – пунктик насчет вечной жизни в памяти потомков, а также вечной славы героям, отдавшим жизни за, у королей и президентов – ребята, мы вам поставим памятники на главных площадях, только живите так, чтобы либо грудь в крестах, либо голова в кустах…
И везде слышу это подспудное: а мне не больно, а мне не больно! Крышталева чаша, срибна крэш, пыты чи нэ пыты – всэ одно помрэш, так будем же пить, будем веселиться и постараемся умереть молодыми, чтобы не гадить в постели и не умолять обозленную санитарку пристрелить, чтобы не мучиться. В смысле, эвтаназию, плиз…
Оскорбительно, до чего же я животное! Не в том даже смысле, что свинья, мол, а что просто существо, как и все эти мыши, собаки, воробьи… Вчера был ясный, солнечный день, и я чирикал, вышагивал по квартире и поигрывал тощей мускулатурой, настроение было такое, что мир бы перевернуть, а сегодня еле проснулся, хотя проспал на час дольше обычного.
Потащился в ванную, держась за стену, одним глазом посмотрел в окно. Так и есть: неба нет вовсе, а нечто давяще огромное окутало весь мир, сеется мелкий отвратительный дождь, и видно сразу, что кончится не скоро. Может быть, даже не сегодня.
Конец ознакомительного фрагмента.