Я - сингуляр
Шрифт:
– Я не все, – ответила она мягко, но я ощутил, что под этой мягкостью скрывается титановая плита толщиной с обшивку космического корабля. – Мне в самом деле нравится учеба. Правда.
– Но для души...
Я не договорил, что и для тела тоже, но она сразу покачала головой.
– И для ума, и для души у меня моя астрономия, Вячеслав. Ничего мне пока больше не надо. Я вижу, как девчонки теряют время и силы на ерунду всякую... уж извините, но я никудышняя женщина... в смысле, как женщина. Наверное, буду хорошим
Она примирительно улыбнулась, ласково коснулась моей руки. Глаза ее, чистые и лучистые, смотрели тепло, но другая рука уже делала взмахи, останавливая машины.
Скрипнув тормозами, остановился потрепанный жигуль, хриплый голос спросил деловито:
– Куда поедем, хозяин?
Я не успел открыть рот, Габриэлла открыла дверцу и села на заднее сиденье. Еще раз улыбнулась мне через стекло, машина угодливо рванулась, изображая рвение. Я остался на обочине, свет померк, словно грозовая туча закрыла солнце, а на душе стало тоскливо.
Сегодня я двигался через черный и мертвый космос медленно и неторопливо, словно скопление звезд из одной галактики в другую. Время для меня не имеет значения, я в поисках и вот сейчас смотрю в надежде, что здесь отыщу то, что необходимо. Очень редко вблизи проносятся через пустоту святящиеся шарики, это звезды, я мог бы их покатать на ладони, будь у меня ладони... Нет, сразу же лопнут, как мыльные пузыри...
Нечто острое из другого измерения уперлось в меня, причиняя неудобство, я ощутил себя еще и в другом мире: микроскопическом, где тоже я, лежу на кровати, лежу не один.
С трудом разлепил веки, рядом спит, замотавшись в простыню и стянув ее с меня, Лариска. Лицо спокойное, умиротворенное, довольное. Вчера у нее концерт прошел на ура, а я хорошо поработал с аппаратурой, настроил так, что лазерные лучи успевали следовать за Ларискиной грудью, какой бы дикий прыжок она ни совершала.
А сиськи у нее классные, даже сейчас, как говорится, смотрю в глаза, но вижу только груди.
– Чем больше девушек мы любим, – пробормотал я, – тем меньше устает рука. И обратный закон: чем меньше женщину мы любим, тем больше устает рука. Так что у меня все правильно.
Но хоть простоял под горячими струями душа вдвое дольше, чем обычно, все равно не вымыл ощущение, что все-таки что-то неправильно.
Знать бы, что.
Лариска появилась на кухне заспанная и потягивающаяся, когда я ставил на стол неизменную яичницу с ветчиной и кофе с гренками. От обнаженного тела все еще пододеяльное тепло, когда все мышцы расслаблены настолько, что уже не мышцы, а теплая сладенькая плоть.
– Ранняя пташка, – сказала она и сладко зевнула. – А я вот никак не приучу себя вставать рано.
– Зачем тебе? Ты – человек искусства. Вы все совы...
Она вздохнула и придвинула к себе ближе тарелку с яичницей.
– Побеждает тот, кто рано
– Но вы же поздно ложитесь?
– Все равно, – пояснила она неумолимо, – вставать надо рано. Чтобы трудиться и трудиться!
– Ух ты какая...
Она вздохнула еще горше, ее рука умело и быстро работала вилкой, но между бровями пролегла складка. Я видел, что роскошное тело здесь, а душа уже на сцене отрабатывает новые движения, разучивает новую песню, что, конечно же, обязана стать хитом.
Душ она приняла потом, перед выходом, я уже стоял в прихожей, нетерпеливо позвякивая ключами. Оделась быстро и без кокетства при мне, чего стесняться, мы давно свои, наскоро подвела перед зеркалом губы, смешно выпячивая их трубочкой.
Волосы распустила по плечам: густые, длинные, роскошные, блестящие. А длинные волосы – это почти то же, что крупные сиськи. В восприятии мужчин, понятно. Мы с одинаковым удовольствием смотрим и на крупную женскую грудь, и на длинные волосы. И всегда инстинктивно представляем, как бы эти роскошные волосы разметались по подушке.
В старину, когда женщины волосы не стригли, им предписывалось ходить в платках.
Сейчас такое время, что даже если и не думаешь о траханье, его все равно навязывают со всех сторон средствами СМИ, книг, кино, ток-шоу. А еще полоумные идиоты, которые как-то втерлись в деятели культуры, тоже с экранов жвачников толкуют о необходимости постоянно трахаться, трахаться, трахаться, принимать пилюли по увеличению члена и снова трахаться, трахаться, совокупляться, заказывать постоянно поставку виагры и трахаться, трахаться...
Я спохватился, подумал обеспокоенно, а не потому ли я трахаюсь, что поддался рекламе... Фу, я столько же трахался и раньше. Более того, памятуя, что лучший друг у паренька – его правая рука, я стал чаще заходить в ванную и вручную сбрасывать излишки, чтобы не начинали руководить мною, куда идти и что сделать. Это же ясно, что я должен взять записную книжку и начинать обзванивать знакомых подруг на предмет совокупления.
Когда поймали такси, Лариска напомнила:
– Славик, у меня сегодня концерт очень важный!
– У тебя все важные, – сказал я.
Машина медленно ползла по запруженной улице, а что будет, когда въедем в центр, страшно подумать. Лариска ерзала, нетерпеливо оглядывалась по сторонам.
– У меня все важные, – согласилась она. – Мне расти надо!
– Ты растешь.
– Медленно!
– Ого, да тебе мелочь завидует, а примы начинают присматриваться с явным подозрением...
Она сердито фыркнула:
– Это ж нормально.
– Никто не любит, когда их опережают.
– Придется им это принять, – заявила она безапелляционно. – А ты уж проследи, чтобы твоя техника не подвела! Как группу Баребасова с их танцевальным ансамблем.