Я смотрю хоккей
Шрифт:
И еще есть одно достоинство у хоккея, которое ставит его над другими играми. Хоккей не может обмануть надежд зрителя. Вот вы идете 2 мая на Большую арену в Лужники смотреть футбольный матч между чемпионом и обладателем кубка, матч двух самых лучших команд. Вы надеетесь, что он будет интересным. Но можете ли вы за это поручиться? Ни в коем случае. Ну, а уж если одну из двух команд примерно равного класса устраивает ничья, то вы почти наверняка проскучаете на трибуне полтора часа. В хоккее вы можете не угадать победителя, но попасть на скучный матч «Спартак» — ЦСКА вы не можете. С тех пор как класс этих команд выровнялся, каждая игра между ними захватывающе интересна. Ничья
Команд вот только хороших у нас маловато, силы чаще всего не равны. Но еще три, еще пять лет, и хороших команд станет больше. Иначе и быть не может. Лосмотрите, где появляются почти готовые игроки для сборной — в Новокузнецке, Усть-Каменогорске, Кирово-Чепецке. Это безошибочная примета того, что вот-вот станет у нас больше команд, хороших и разных. Значит, будущее за нами!
День одиннадцатый
STOCKHOLM
С утра отправился на пароход. После такой победы, как вчера, приятно увидеть всех и поговорить о хоккее. Здесь несколько наших ведущих тренеров. Все хвалят команду так же горячо, как ругали ее накануне матча с американцами. Потом разговор перекинулся на наш внутренний чемпионат. Так уж, видно, устроены хоккейные тренеры — ни о чем, кроме своего дела, ни думать, ни говорить долго не могут. Недавно я перечитывал «Одноэтажную Америку» и наткнулся на один абзац, который даже подчеркнул карандашом. Ильф и Петров приехали в Ныо-Йорк и собирались в путешествие по стране. Но им нужен был спутник-американец. Они искали и никак не могли найти подходящего. И вот они пишут:
«Таким образом, нам требовалось идеальное существо, роза без шипов, ангел без крыльев, нам нужен был какой-то сложный гибрид: гидо-шоферо-переводчико-бессребреник. Тут бы сам Мичурин опустил руки».
Когда я думаю о том, что это за профессия — хоккейный тренер, и какими качествами должен обладать человек, взваливший на себя груз работы в команде мастеров, мне только остается развести руками. Если бы надо было придумать слово вроде того, которым Ильф и Петров охарактеризовали своего будущего спутника, то это слово заняло бы целую страницу. И то, уверен, какая-то необходимая составная часть оказалась бы забыта. Мы, хоккеисты, ведь рассуждаем как: «Вот бы к уравновешенности Чернышева, да горячность Тарасова, да талант возиться с мальчишками Эпштейна, да железную волю Пучкова, да умение проникать в человеческие характеры Богинова, да понимание игры Боброва, да…» Тут уж действительно никакой Мичурин не поможет.
Тренер должен обладать качествами, порой взаимоисключающими друг друга. Он должен быть:
педагогом, что понятно само собой, и администратором, поскольку без хороших полей, без базы для тренировок, без полноценного инвентаря, без создания бытовых условий для игроков весь его педагогический талант пойдет насмарку;
человеком твердого характера, чтобы навести порядок в команде, где собралось два десятка разных людей, и в то же время мягкого характера, чтобы, если надо, сделать исключение для каждого из этих людей, а еще и гибкого характера, чтобы не оттолкнуть от команды меценатов с их добрыми делами, и оградить команду от их вредного вмешательства в ее жизнь;
семьянином, чтобы понимать нужды игроков, многие из которых имеют жен и детей, и уметь забывать о своей семье, поскольку для тренера такие понятия, как выходной день, нормированное рабочее время, отпуск и еще многое, что необходимо
оратором, обладающим достаточной эрудицией и красноречием, чтобы донести свои идеи и до тех, кто сам много читал, видел, знает, и до тех, кто учился давно и мало, а книгу и вовсе не брал в руки никогда;
человеком азартным и увлекающимся, чтобы увлечь своим пылом других, и бесстрастным, чтобы трезво оценивать обстановку на поле в самых головоломных и головокружительных ситуациях;
фантазером и прожектером, иначе его команда обречена на застой, и скептиком, чтобы не переоценивать свои возможности…
Осенью 1967 года я несколько недель исполнял обязанности тренера «Спартака». Потом меня сменил брат. Мы даже не представляли себе, до чего тяжела шапка хоккейного Мономаха. Поработав, мы поняли не только то, насколько сложна эта профессия, но и то, что тренировать людей, с которыми ты вместе играешь или играл еще недавно, вообще невозможно. Тут нужны совсем иные отношения.
Во время сборов в Алуште один из хоккеистов, человек взрослый и заслуженный, опоздал к отбою, да еще пришел, мягко выражаясь, в нетрезвом виде. Все следующее утро я готовился к разговору с ним, мысленно произносил суровые и обидные слова, которые скажу ему, обдумывал меру наказания, которую определю за этот серьезный проступок. А он явился и, не дожидаясь моей тирады, сам сказал всего два слова:
— Извини, Боб… — Помолчал немного и добавил: — Больше не буду.
На этом наш разговор закончился. Тогда я понял, что мне не создать той грани, которой не было и не могло быть между нами все эти годы. И я вынужден был признать свою капитуляцию.
Потом в 1969 году меня назначили старшим тренером «Спартака», и все же пройдут, наверное, годы, когда я наконец получу право называть себя настоящим тренером.
Большой тренер — обязательно личность, человек яркий и самобытный. Он строит команду как бы по своему образу и подобию. Серый, неяркий человек и команду такую же создаст. А если придет в яркую, интересную команду, то следа в ней не оставит.
Я уже не раз в этой книге говорил о Чернышеве и Тарасове. Вам знакомы команды ЦСКА и «Динамо». И на ту и на другую наложила огромный отпечаток личность их тренеров.
ЦСКА — это команда-лаборатория. В ней вечно что-то ищут, что-то пробуют. В ней родился поточный метод тренировок, тактика «пять в обороне — пять в наступлении», система с шестью защитниками, в ней прошла испытание новая для хоккея фигура хавбека.
У меня много друзей в ЦСКА. В большинстве своем это люди спокойные и уравновешенные. Но на играх и тренировках они так же неистовы, как их тренер.
«Динамо» сильно своей организованностью и аккуратностью. Они могут сыграть плохо или хорошо, но от намеченного перед матчем плана не отойдут. И еще. Лучшие из нынешних звеньев «Динамо» по манере игры больше похожи на своих одноклубников 50-х годов, чем на сверстников из других команд. И тут личность тренера и лицо команды — как два родных брата.
Николай Семенович Эпштейн работает в маленьком подмосковном городке Воскресенске. Его «Химику» трудно тягаться с московскими командами — 80 тысяч жителей, выбор не тот, Но он оптимист. Он верит, что его игроки — самые талантливые, самые перспективные, самые понятливые, короче, самые лучшие па свете. О каждой своей новой находке — каком-нибудь 16-летнем шкете, в котором и росту, как говорится, «метр с кепкой», — он рассказывает как о будущем Боброве:
— Игрочище! Все умеет! А голова какая! Посильнее Сашки Раі улина будет защитник (Рагулин — тоже его воспитанник).