Я, снайпер
Шрифт:
Глава 23
Надо отдать должное чикагской полиции: дело свое она знала. За четыре часа, прошедшие с момента обнаружения тел Стронга и Рейли до появления на сцене ФБР, не как советника, а как головного ведомства, убежденного, что наемный убийца пересек границы штатов (хотя впоследствии и выяснилось, что это не так), и до образования оперативной группы «Снайпер», шло своим чередом обычное расследование. Поскольку Стронг и Рейли были известными личностями и обстоятельства их гибели представлялись достаточно странными, дело было первоочередным, и две бригады следователей целый день опрашивали свидетелей и знакомых, проверяя стандартную теорию о том, что
Следователи общались с соседями, коллегами по работе, журналистами (а Джек пользовался у прессы любовью, всегда готовый выдать острую фразу, от которой у читателей вскипает кровь) и так далее. Эту кампанию официально прекратили около трех часов дня, и следователи доложили о своих результатах ФБР. Однако Бюро не заинтересовалось их находками и поручило заниматься описанием места преступления и другими бюрократическими задачами, обязательными при федеральном расследовании. У ФБР уже имелся подозреваемый, хотя и чисто теоретический, и в местных следователях не было никакой нужды.
Но ни один полицейский ни в коем случае не выбрасывает свои заметки. Поэтому когда несколько недель спустя сержант Денни Вашингтон по собственной инициативе, неофициально, как бы мимоходом переговорил со всеми следователями, которые участвовали в первом этапе дела, ему удалось заполучить пять из шести записных книжек, с обещанием их вернуть. Эти книжки он передал Бобу, поскольку только у него были терпение, время и желание — необходимый фундамент для их тщательного изучения.
Боб, один в своем гостиничном номере, сидел за столом под дешевой лампой. Время приближалось к полуночи, и казалось, что подходящий к концу день потрачен впустую. Боб спал допоздна, затем его выбило из колеи известие о том, что у Ника крупные неприятности, а расследование превратилось в политическую интригу. Свэггер посмотрел выпуски новостей, в которых показывали фотографию Ника, а ведущие без слов, одним поднятием бровей и мимикой лица передавали свое разочарование по поводу того, что Бюро поручило важное дело неподходящему кандидату, и расследование, начавшееся так бодро, теперь сбилось с пути, зашло в тупик и гоняется за какими-то химерами. Что случилось с ФБР? Ведь предполагалось, что в таком серьезном деле оно постарается не ударить в грязь лицом.
На всех каналах мелькал журналист по фамилии Банджакс, который рассказывал о своих открытиях, отчаянно пытаясь откреститься от того, что вытекало из его же собственных слов. Разумеется, он не представляет, насколько оправданным было назначение Ника главой следственной группы, у него нет никакой заинтересованности, эмоциональной или профессиональной; его работа заключается в изложении фактов, он предоставляет другим возможность делать выводы. Ему просто показалось, что общественность имеет право знать: один из главных ищеек ФБР в прошлом сам являлся участником схожих событий — трагических и печальных, поэтому, естественно, возникли вопросы.
У Бюро не было никаких комментариев; у Ника, разумеется, тоже. Боб мельком увидел девушку, Старлинг; опустив голову, она пробежала мимо телекамер, которые выстроились перед входом в здание имени Гувера. Бобу показалось, что девушка чем-то расстроена.
Затем выпуск новостей прервался на интервью с бывшим мужем Джоан Фландерс, состоятельным чудаком Т. Т. Констеблом. Он предстал перед объективами настоящим ковбоем: он переселился на Запад, полностью расставшись со своим образом Восточного побережья, и теперь носил ковбойскую шляпу, красную клетчатую рубашку с расстегнутым воротником и красный платок на шее.
Как всегда, Констебл был ярким и выразительным, и камеры буквально пожирали
— Черт побери, — говорил Констебл, — я жду от ФБР большего. Всем известно, кто это сделал, и чем скорее дело будет официально закрыто, тем скорее мы сможем оставить эту страшную трагедию позади и вспоминать о блистательной жизни Джоан, а не о ее ужасной смерти от рук спятившего морпеха, вообразившего, будто война продолжается. Все настолько очевидно, что я никак не могу взять в толк, как Бюро удалось так запутать дело.
Затем речь держал Джек Райдингс, конгрессмен от Вайоминга. Ведущий не стал заострять внимание, что конгрессмен представляет тот самый округ, в котором находится огромное ранчо Тома Констебла, одно из нескольких, и ни словом не обмолвился, что конгрессмен состоит в одной партии с Томом, щедро спонсирующим его избирательную кампанию. Райдингс пообещал устроить слушания о том, какими соображениями руководствуется ФБР, набирая сотрудников и продвигая их по служебной лестнице, и выразил удивление, как вообще такое могло произойти. По сути, расследовать преступление одного снайпера поручили другому снайперу; ну как тут не беспокоиться, куда заведут агента Мемфиса ложные представления о профессиональной солидарности? А что, если у него какое-то свое, предвзятое отношение к снайперскому искусству? Что, если он считает убийство человека на большой дистанции благородным занятием? Не влияет ли это на его деловые качества, заставляя в упор не замечать реальность?
Тут Боб выключил телевизор. Все, хватит. Вскоре позвонил Вашингтон, в конце дежурства. Он сообщил, что ему известна история с Ником, но он достал записные книжки и может передать их Бобу, если тот хочет. Боб хотел.
И вот Свэггер за столом, пытается понять, что важного есть в записях. У каждого следователя были своя схема, свой метод, свои сокращения, поэтому работа продвигалась медленно, многое приходилось строить на догадках. В конце концов Боб разобрался с двумя наиболее понятными стилями изложения и относительно свободно прочитал замечания, хотя некоторые инициалы и остались для него загадкой; а еще один следователь сам прошелся по своим записям с красным карандашом, выделяя те места, к которым, на его взгляд, имело смысл присмотреться.
То, что удалось выяснить Бобу, в целом подтверждало результаты его собственного расследования. На протяжении последних нескольких месяцев Джек и Митци держались угрюмо, замкнуто, казалось, что они чем-то удручены. Друзья и знакомые гадали о причинах: проблемы со здоровьем, семейные неурядицы или долгосрочная депрессия, вызванная тем, что издательство отвергло книгу Джека, и усугубленная язвительными замечаниями одного журналиста: якобы этот отказ явился сокрушительным ударом по мечтам Джека о литературной славе и низвергнул его в посредственность. К тому же теперь Стронги должны были вернуть издательству деньги, на которые жили последние пять лет.
Но все сходились во мнении, что затем вдруг случилось чудесное исцеление. Внезапно прежний Джек и прежняя Митци вернулись, в них снова появились былые развязность, харизма, счастье и кипучая энергия. Почти все свидетели относили это на начало сентября; казалось, корабль, считавшийся утонувшим, наконец пришел в порт.
«Что же случилось на самом деле?» — гадал Боб.
Ему хотелось вернуться в дом Стронгов и еще раз более тщательно пройтись по календарям и ежедневникам. После того как он открыл сейф, его интересовало только содержимое этого ящика, он сосредоточился исключительно на нем, в ущерб всему остальному.