Я сражался в Красной Армии
Шрифт:
Нам было одно неясно: как этого не понимают западные державы и их государственные деятели, заключающие с СССР всякого рода пакты, лишенные, с точки зрения трезвой оценки действительности, всякого здравого смысла.
Глава 9
ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС
1. Через Западную Украину
Переехав старую границу СССР около станции Шепетовка, поезд вошел на территорию Западной Украины, до 1939 года, принадлежавшей Польше.
С момента перехода на территорию быв. Польши обстановка в корне изменилась. Была сразу же усилена охрана
Но с нами ничего не случилось и на пятый день езды, по территории Западной Украины, поезд ночью подошел к станции, лежащей недалеко от линии фронта — конечному пункту нашего путешествия.
Была свежая, безлунная, весенняя ночь. В полной тьме, почти на ощупь, мы спешно разгружались и отходили в ближайший лес, росший около станции. Было около двух часов ночи, когда закончилась разгрузка. Мы сидели в лесу, ожидая рассвета, для того, чтобы выступить дальше по намеченному маршруту.
С запада слышалась беспрерывная канонада. Ее гул то нарастал, то затихал, сливаясь с шумом сосен, слышимом при набегавшем свежем ветре. Зарницы от артиллерийских вспышек непрерывно освещали небосклон, свидетельствуя об интенсивности огня. Шел многодневный бой в районе Ковеля, находившегося в полукольце советских войск.
Утром мы выступили походной колонной по направлению к фронту.
Стояли прекрасные, солнечные весенние дни. Снег уже совсем сошел; из под прошлогодних листьев, сильно и буйно выпирала свежая молодая трава, на деревьях набухали почки. Зеленым ковром расстилались озимые хлеба, по которым, то тут, то там, поднимались и стремительно удирали зайцы, сопровождаемые стрельбой наиболее заядлых охотников. Но сколько не стреляли из автоматов по зайцам, попаданий — почти не было.
Но, к сожалению, стрельба велась не только по зайцам…. С каждым днем увеличивалась усталость от войны и пропорционально этой усталости, росла распущенность солдат и даже офицеров. Дисциплина и без того слабая, падала все больше и больше.
Несмотря на категорическое запрещение, красноармейцы, проходя через деревни, считали "своим долгом" стрелять. Сначала — в воздух, потом — по собакам и курам. Кончилось это веселье следующим образом. Проходя мимо одного из домов и видя около него лающую собаку на цепи, какой то "весельчак", не долго думая, пустил очередь" из автомата.
Не знаю, попал ли он в собаку, но совершенно несомненно то, что часть пуль он залепил в стену хаты. Проникнув через глиняную стену, пули вошли во внутрь и одна из них попала в сердце хозяина дома, мирно сидевшего за столом. Семья подняла крик. Сбежались люди. На место происшествия прибыл комиссар батальона, начальник особого отдела и ряд других лиц. Но мертвого этим воскресить было уже нельзя. Мы пошли дальше, оставя плачущую семью, проклинающую своих "освободителей".
Я не видел вообще у жителей освобожденных местностей проявлений особых симпатий к советским войскам. Не было проявлено и особой неприязни. Да, пожалуй, ее и побоялись бы высказать. Основное настроение — это внешнее равнодушие, сдержанное отношение,
Но не все относились так.
Часто под внешним равнодушием и кажущимся "нейтралитетом" скрывалось и нечто иное. Выше указывалось, что леса Западной Украины были наводнены антисоветскими партизанами. Несомненно, что они не могли действовать и существовать без поддержки местного населения, именно того, с которым встречались мы. И не случайно ходили рассказы о том, что многие партизаны приходят ночевать в те деревни, где нет в данный момент подразделений советской армии.
Утомившись долгой дорогой, мы, группа офицеров и солдат, спали на соломе, в одной из изб, небольшой деревушки, лежавшей около леса. Часовые, стоявшие ночью около избы, доложили, что несколько раз видели на опушке леса, мелькавшие огоньки. Кроме того, какая то группа вооруженных людей проходила по боковой улице деревни, но часовые не могли рассмотреть их, так как это происходило на некотором расстоянии от них. Поскольку они никого не трогали и прошли мимо, охрана не поднимала тревоги.
Утром я стоял около стены какого то сарая во дворе, поджидая упряжки лошадей в противотанковое орудие, шедшее вместе с нашим подразделением. Две пули, просвистев около моей головы, ударились в стену сарая. Еще несколько прожужжало над нами…. Стреляли из лесу, находившемуся от нас в трехстах метрах. Наши пулеметчики дали короткую очередь, из ручного пулемета, по опушке леса. Обстрел прекратился.
Среди белого дня — полк был неожиданно обстрелян ружейным и пулеметным огнем. Огонь велся из лесу, лежавшем в двухстах метрах от шоссе, по которому двигалась колонна. Нападение было столь неожиданным и интенсивным, что вызвало замешательство. Появились раненые и убитые….
Обстрел усиливался…. На опушке леса показалась группа вооруженных всадников; круто повернув лошадей, они скрылись среди деревьев.
Четвертая рота, развернутая цепью, полукругом охватывая выступавшую опушку леса, переползая и перебегая, сближалась с противником. Разгорался настоящий бой….
Огонь из лесу внезапно прекратился. Когда четвертая рота с криком "ура" ворвалась в лес — там никого не было. Невидимый противник исчез.
Несколько дней перед этим, дивизия, возвращавшаяся с фронта, должна была вести многочасовой бой с партизанами, по всем правилам военного искусства. К концу того же дня, наш батальон расположился на ночевку в лесу. Было дано распоряжение — не допускать больше ночевок в населенных пунктах. Командование боялось предательства населения и неожиданного нападения крупных отрядов партизан.
К вечеру захолодало; небо затянуло серыми тучами и неожиданно повалил мокрый снег. Все покрылось белой пеленой Люди сидели под деревьями или под наскоро сделанными шалашами из веток и дрожали от сырости и холода.
Мне доложили, что в стороне, стоит несколько пустых деревенских домиков. Обследовав их, мы убедились, что почти все они полуразрушены. Но один из них был, более или менее, цел и в нем была даже целая плита. Взяв с собой человек: пять, солдат и пригласив наиболее близких мне офицеров и врача, мы отправились в этот дом, — решив там отдохнуть. Тщательно заперев двери и завесив окно, чтобы не проникал ни один луч света — затопили плиту, обсушились и переночевали в теплой комнате. Ночью, по очереди дежурили, прислушиваясь к каждому звуку снаружи.