Я стала женой злодея

Миллюр Анастасия

— Моя дочь сказала мне, что готова принести себя в жертву, чтобы завершить таинство.

Вот же! А еще Святой называется! Никакой он не Святой, а хитрый жук!

Мгновение. И комнату заволокло тьмой. А хватка пальцев Ридриха стала почти стальной.

— Азалия? — ледяным голосом проговорил он.

«Скажи мне, черт вас всех побери, что Лендрис соврал» — вот что стояло за этим обращением.

Ну, что ж, господа, коли мы играем так…

Я встретила взгляд отца. Тактику-то он избрал может и правильную. Похоже и до него дошли слухи о том, насколько

«повернут» был сейр Абенаж на своей Святой. Вот только он не учел, что на голову отбитым здесь был не один Ридрих. Мы шли сладкой неразделимой парочкой «Twix».

— Это так, — спокойно проговорила я, глядя исключительно перед собой. Поворачиваться к эрцгерцогу сейчас было смерти подобно. — Поэтому, — продолжила я, сглотнув, — нам всем стоит поднапрячь усилия и отыскать способ изгнать демонов, чтобы обойтись без лишних жертв.

Пальцы Ридриха тут же сомкнулись на моем подбородке, и он повернул мою голову к себе, заставляя встретить его взгляд, в котором не то что тьма… Там бушевала сама Преисподняя.

Злая аура сгустилась вокруг него, приближаясь к той отметке, когда он ворвался на постоялый двор, застав нас с Адэйном. В моей груди заворочался знакомый ужас перед этой древней силой, а по коже поползли мурашки.

— Ты не будешь приносить себя в жертву, Азалия, — жестким ледяным голосом произнес он, и там - на самом дне его глаз, за бушующим гневом и тьмой, я снова увидела это– страх.

Боже…

Ридрих не боялся ничего в этом мире. Не боялся ничего кроме… Моей смерти.

Понимание этого вывернуло мои внутренности и резануло ножом острой нежности по сердцу. И под напором этих чувств никакое давление злой ауры мне уже было неведомо. Ужас отступал, а я, забыв и про отца, все еще находящегося в комнате, и про все на свете, подалась на встречу Ридриху, обняла ладонями его лицо и, вглядываясь в его черные глаза, прошептала:

— Я буду. Если это потребуется для спасения твоей жизни, хороший мой. Я ведь тебе говорила.

В ответ мужчина сжал челюсти с такой силой, что на его скулах заиграли желваки. Его взгляд скользил по моему лицу, и одному Богу было ведомо, с какими мыслями он сейчас сражался.

— Но этого не произойдет, — тихо продолжила я, заглядывая ему в глаза и мягко гладя большими пальцами его напряженные скулы. — Потому что я исцелю тебя.

Его глаза вспыхнули, а рука, удерживающая мой подбородок, скользнула на затылок.

— Еще раз заикнешься о самопожертвовании, и я прикую тебя к себе цепями, — произнес он холодно, на что я просто не могла не улыбнуться.

— По рукам.

Со стороны отца, наконец, раздалось недвусмысленное покашливание, напоминающее нам о том, что мы несколько… Увлеклись.

— Итак… Папа, у тебя есть какие-то предположения, в каком направлении можно искать? — спросила я Святого, как ни в чем не бывало.

Хотя признаюсь честно, игнорировать пальцы Ридриха, которые все еще остались на моем затыке и приступили

к неторопливым поглаживаниям, было непросто.

— На территории Иргейса располагается один из древнейших храмов, — произнес Лендрис, отворачиваясь в сторону.

Наверное, больше не хотел трепать себе душу зрелищем, как «страшный злой монстр» набрасывался на его «невинное юное дитя», которое к вящему ужасу еще и с ликованием приветствовало этот кошмар.

— Начнем с древних записей первых Святых, — добавил он.

И хотя это была всего лишь маленькая зацепка, хранящая в себе призрачную надежду на исполнение задуманного, мне уже полегчало. Намного приятнее было идти по пусть и узкой дощечке, чем тонуть в зыбучих песках неизвестности.

Какое-то время мы потратили на обсуждение деталей. Например, отец заявил, что Ридрих не должен сопровождать нас по пути в храм, иначе хранители могут просто отказать пустить нас внутрь или предоставить записи.

Сказать, что поднялась буря, ничего не сказать, но в итоге со скрипом сошлись на том, что вместе с нами отправится отряд лучших рыцарей, и при любых обстоятельствах мы с отцом должны вернуться во дворец в день отъезда. Что будет в противном случае, всем было понятно и без слов.

Распрощавшись с Лендрисом, которому теперь выделили покои во дворце, а не где-то там, где он спал прежде, я перебралась на колени к Ридриху, оплела его руками и ногами, и уткнулась носом в изгиб его шеи. Самое идеальное место на всем белом свете.

— Поспишь со мной сегодня? — спросила я почти шепотом.

Никакой другой ответ, кроме: «Да», или молчаливого сопровождения меня в спальню, я, если честно, не ожидала. Но мужчина, к моему удивлению, прошелся пятерней по моим волосам и хрипло произнес:

— Нет.

Нет…

Мне потребовалось намного больше времени, чем могло бы, на то, чтобы понять.

— Это из-за тьмы? — уточнила я еще тише.

Какое-то время Ридрих молчал. И я уже перестала ждать ответа, приняв его молчание за согласие, но меня снова ждало удивление.

— Мне тяжело себя контролировать по ночам, — проговорил он.

И эти слова… Не знаю, было ли что-то в мире драгоценнее их. Ведь для человека вроде Ридриха признаться в своей слабости или уязвимости… Звучало, как Ад. Но тем не менее… Тем не менее Ридрих это сказал. Сказал мне. Доверился.

В который раз за сегодня меня смело волной эмоций, а сердце вновь разнесло до размеров космоса, и ему стало невыносимо тесно в груди. Мной завладел чистейший порыв, в котором я стиснула изо всех сил своего любимого злодея и зашептала:

— Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю…

И пусть он еще не ответил ни на одно мое признание. Это мне было и не нужно. В нашей паре болтушкой пока побуду я. И быть может когда-нибудь, через много-много лет мой злодей размякнет настолько, что скажет мне о своих чувствах. Когда-нибудь так и будет. А пока я готова была целовать ноги Богу или Судьбе за то, что я могла свободно произносить: «Люблю» и держать Ридриха в объятьях.