Я стану твоим врагом
Шрифт:
Януш остановился: в конюшне по-прежнему стоял его конь, всхрапнувший при виде окровавленного хозяина, из широкой трубы валил густой дым: внутри растапливали печь.
Лекарь толкнул дверь и вошёл.
— И кого нелёгкая принесла в такую рань, — неприветливо буркнул хозяин, тиская в ладонях дымящуюся чашку горячего грога, и не поднимая глаз на посетителя. После поздних гулянок, продолжавшихся в таверне до предрассветных сумерек, харчевник привык отсыпаться до полудня, но сегодня ожидалась поставка товара, и ему пришлось сторожить свой караван.
Януш на негнущихся ногах прошёл к стойке, опустился
— Воды, — хриплым, шелестящим шёпотом попросил он.
Хозяин вскинул взгляд, и тотчас шатнулся назад, лихорадочно творя спасительное знамение.
— Чур, чур! Чтоб тебя… мертвяк?! Во имя Единого, пошёл прочь из моего дома! Вот тебе, получай водицы!!! Ась?!
Януш не успел увернуться: харчевник окатил его водой из спешно выцарапанного из-под стойки кувшина. Лекарь хапанул ртом воздух, мгновенно прийдя в себя, и изумлённо воззрился на выжидательно уставившегося на него хозяина.
— Так ты… живой? — подозрительно поинтересовался харчевник, наблюдая, как стекают с окровавленного лица посетителя коричневые струйки.
— Живой, — только и смог ответить ошарашенный лекарь.
— Тьфу ты, нечисть поганая! — непонятно на кого выругался хозяин, ставя кувшин на стойку. — Токмо даром живую воду на тебя перевёл… храмовая водица-то, самим Единым благословенная!
Януш почти выхватил у него из рук кувшин с остатками воды, запрокинул голову, жадно проглатывая плескавшиеся на дне капли.
— Да что ж ты как дикий-то! Вот, держи… согрейся, бедолага, — неожиданно пожалел его харчевник, пододвигая к нему свою чашку горячего грога.
Януш схватил её обеими руками, теперь только ощущая пробирающий озноб — от холода ли, от долгой дороги, или от всего того ужаса, который остался за дверью, но не желал покидать пытавшийся отрицать его разум.
— Порез не очень глубокий, заживёт, — со знанием дела сказал харчевник, рассматривая окровавленное лицо лекаря. — Ну, ежели это всё, чем ты отделался, то тебе повезло, парень. Уж мы-то, когда узрели, какая птица к тебе подсела, тотчас смекнули, что ты не жилец. С ведьмой этой никто в нашей округе не связывается. Живёт, бают, она неподалёку. Порой в Галагат наведывается, но в основном здесь, в соседней деревне обитает… а точнее, в медвежьей берлоге рядом с ней. Жуткая старуха! Хотя позавчера, когда она явилась в таверну, она показалась мне… моложе, что ль? Глаза блестели, походка изменилась, спину выровняла… мы все дыхание затаили, даже пьяные и те попритихали… А она прямиком к тебе за стол! Ну, соседи-то твои тотчас свои стаканы похватали, и кто куда пересели. А она, злыдня, давай тебя обхаживать… ох, и жарко же она тебя… я ить тайком смотрел… Ну, думаю, пропал парень! И действительно — пропал! Берёт она тебя под руку, да на выход тащит… Я немного выждал, да следом выглянуть решил — а от вас и следа не осталось…
Януш передёрнул плечами, вспоминая тот короткий провал в памяти, который никак не получалось восполнить, и глотнул горячего, дымящегося грога, чувствуя наконец блаженное тепло внутри.
— Мы уж не думали, что ты живьём вернёшься! У её берлоги многие люди пропадали… люди говорят, ей нужны черепа и кости, а зачем — никто не знает…
Лекарь не выдержал, застонал, обхватывая руками голову. Этот кошмар будет жить с ним до конца дней! Он никогда,
— Оттого и решил я, что ты мертвяк, — закончил свой рассказ хозяин. — Ещё и явился на рассвете…
— А… она… ведьма эта… не появлялась здесь больше? — с надеждой спросил Януш.
Харчевник замахал на него руками.
— Что ты! Чур тя! Не накликай! Исчезла она — и хвала Единому… Вчерась в её берлогу сунулись местные мальчишки любопытства ради — так говорят, пусто там! Ни единой вещицы после себя не оставила, сбежала, стерва…
Януш торопливо извлёк из-за пазухи клочок пергамента, повернул его буквами к хозяину.
— Вот это… «Т.О.»… говорит вам о чём-то? Может, знаете кого с таким именем?
— Имени такого не знаю, — решительно отмёл харчевник. — Но на картах, что торговцы втридорога продают, такое видел. Туманные Острова далеко на западе… дом изгнанников и жутких чудовищ. Их название некоторые даже вслух боятся произнести, оттого частенько сокращают, особливо на маленьких картах. Больше ничего не скажу! — решительно рубанул рукой воздух он. Ребро ладони обрушилось на стоявший рядом стакан, и харчевник с шипением отдёрнул руку: на столешнице остались лишь осколки. — Ах ты ж, итить твою налево! Договорился! Сглазила, гадина паршивая!
— Позвольте, я гляну…
Януш перехватил крупную, мясистую ладонь харчевника, осторожно вытащил застрявший в ней кусок стекла, и провёл второй рукой над порезом. Такие лёгкие раны от одной лишь его мысленной молитвы затягивались на глазах…
— Ну, чаво замер-то? Кровища ить хлещет! Ишь, лекарь выискался! Коли обработать не умеешь, дай мне! — нетерпеливо дёрнул рукой харчевник. — Больно же, белобрысый! Пусти, кому сказано!
Януш пустил, провожая ворчавшего харчевника ошарашенным взглядом. Тот отошёл в угол, прижимая кровоточащую ладонь к груди, принялся ополаскивать руку в тазике с мыльной водой. Лекарь смотрел на него, чувствуя, как нарастает в груди глухое отчаяние. Этого… не может быть! То, чем наградил его Единый… его бесценный дар, помогавший людям… исчез… после всего одной ночи скверны…
— Так чаво там у вас было-то? — полюбопытствовал хозяин, наспех перематывая ладонь. — Выглядишь уж больно паршиво, точно мешком тя по голове пришибли. Ну, колись, парень! Что эта ведьма с тобой сделала?
Лекарь перевёл пустой взгляд на харчевника. Скомкал клочок пергамента, зажимая его в кулаке. Единый не внял его молитве. Он, Януш, теперь покрыт толстой коркой скверны и грязи, и лишь самое глубокое, самое искреннее раскаяние поможет ему… если не вернуть благословение, то хотя бы… вымолить прощение…
— Она забрала у меня мой дар.
— Это какой же? — хмыкнул хозяин.
Януш не ответил. Медленно, как во сне, он поднялся со стула, сделал несколько неверных шагов к двери. Следовало поблагодарить хозяина за помощь, но он ничего не мог из себя вытолкнуть. Пожар в груди, настоящая огненная буря из стыда, горечи, утраты и отвращения к себе, подогревались теперь ещё одной мыслью. Если всё то, что ведьма сказала ему — правда…
Ему нужно найти её. Найти или умереть в поисках, но если она носит его сына — он просто не может позволить ей исчезнуть вместе с ним. Сделать из его ребёнка чудовище, воплощённое зло…