Я стерва, но зато какая, или Сильная женщина в мире слабых мужчин
Шрифт:
Год я находилась в коме, и три с половиной года ушло на лечение. Четыре с половиной года я была в подвешенном состоянии и не могла показаться людям. За три с половиной года затворничества у меня произошла серьёзная переоценка ценностей. Я поняла, что мужчинами можно не только пользоваться, их ещё можно любить. Генрих оказался мужчиной, которому я боялась причинить хоть какую-то боль. Он вложил в меня то, чего не вкладывал ни один представитель сильной половины человечества: силы, душу, время, сумасшедшие деньги, которые он платил за лекарства и за то, чтобы меня осмотрели другие специалисты.
Годы
– Только посмотри, какая ты красавица, – убеждал он меня и насильно ставил перед зеркалом.
– А вот тут сбоку шрамчик видно. А вот ещё один... – показушно капризничала я, лишь бы побыстрее сбежать.
– Наташа, я хороший хирург, но не волшебник. Тут уже ничего не сделаешь. Слишком тонкая и натянутая в этих местах кожа. Но рубцы видно, только когда тщательно присматриваешься. И вообще, эти места отлично закрываются волосами, а волосы у тебя уже вовсю отрастают. Ты жива, здорова, а это большое счастье, – убеждал меня мой домашний психотерапевт.
– Генрих, я умом всё понимаю, но не могу отделаться от комплекса неполноценности.
– Отбрось все сомнения. Стань более уверенной. Ты всегда уверяла, что раньше была отъявленной стервой, а мне, если честно, в это не верится. Иногда кажется, ты на себя наговариваешь, чтобы придать значимости. Может, это оттого, что, когда я с тобой познакомился, ты была забитым, несчастным существом.
– Это болезнь меня такой сделала.
– Болезнь в прошлом. Учись жить по-новому и попробуй стать свободной в душе. Твоя внешность должна гармонировать с твоим внутренним миром. Если хочешь быть счастливой, веди себя так, как это делает счастливый человек. Будь готова к переменам. Ничего не бойся. Я рядом. Вместе мы сила. Трудности объединили нас больше, и мы стали друг другу ещё роднее. Жизнь продолжается. У сильной девушки должны быть сильные желания.
– Генрих, по ночам мне почему-то снится моя могила.
– Какая ещё могила?
– Ну, моя... та, которая в Москве. Я никогда на ней не была, но отлично представляю, как она выглядит, какой у меня памятник и какая на нём фотография. Я даже иногда чувствую холод могильной земли.
– Девочка моя, со временем всё пройдёт и забудется. Нужно попить успокоительное.
– Спасибо тебе за понимание и заботу.
Генрих вёл машину, а я откинулась на спинку и любовалась природой. Мы проезжали красивейшие леса и многочисленные озёра, перемежающиеся с ухоженными полями. К этому времени урожай был уже убран, и на полях оставались только большие рулоны соломы, упакованной в полиэтиленовую плёнку и аккуратно уложенной. А ещё мы миновали очень много площадок для гольфа.
Через несколько минут я закрыла глаза и стала вспоминать Анфису... Она была неординарной женщиной и этим цепляла мужчин. Она была слишком непредсказуемой и своевольной, свободной и независимой как внутренне, так и внешне. Умела выделиться из толпы и держать мужчин в напряжении. Чётко контролировала свои чувства и заставляла окружающих считаться с собой. Она знала вкус и аромат жизни. У неё был взгляд как омут. Она умела оцарапать влюблённое сердце. С мужчинами обставляла всё так, что им было мало одной постели и они тут же подыскивали для неё местечко в душе, и она занимала в ней достаточно сильные позиции. Анфиса никогда не скрывала, что любит играть мужчинами. Считала себя сильной, потому что позволить себе быть по-настоящему циничной может только несгибаемая личность.
Нынешнее время требует циничности, иначе не выживешь. Анфисе становилось смешно, когда окружающие начинали упрекать стерв или сильных женщин. Она считала, что стервы честны с окружающими, а «белые и пушистые» лицемерны и фальшивы.
Анфиса хотела получить от жизни всё... Уж онато знала, что быть стервой – высокое искусство. Безжалостно уничтожала чувства и пряталась, выстраивая незримую стену между собой и мужчинами, которые хотели с ней отношений. Мало кто мог заставить её спрятать коготки.
Наталья Габриэлсон была совсем другой. Закомплексованной, испуганной, очень зависимой и скромной. А быть может, даже забитой. Она не могла, как Анфиса, внутренне ощущать себя яркой, роковой и особенной. Она навсегда запомнила то страшное время, когда уродкой пряталась в четырёх стенах...
Я до сих пор не понимала, почему из массы красивых и интересных девушек Генрих выбрал именно меня. Вот Лена, которая выгнала меня из его дома... Ведь он отказался от неё ради такого неприглядного и несчастного бесформенного существа...
Генрих – завидный жених. Солидный, уважаемый, состоятельный, известный врач. Сколько девушек мечтали покорить его сердце... Желание забиться под чьё-то крылышко, спрятаться за чьюто сильную спину и переложить свои многочисленные проблемы на чужие плечи присуще каждой женщине. Наталья Габриэлсон должна быть очень счастливой, ведь ей завидуют многие. И многие хотели бы оказаться на её месте. Никто не знает, чем заплачено за то, что имеет она...
– Ну вот и приехали, – перебил мои мысли Генрих. – Добро пожаловать в Стокгольм.
В Стокгольме мы разместились в самом дорогом, солидном и фешенебельном отеле, поблизости от одной из главных пешеходных улиц, Кунсгатан, цветочного и овощного рынков. Рядом с отелем – крупнейший концертный зал, где ежегодно объявляют нобелевских лауреатов. Когда мы пошли в торговый центр, я увидела у обменного пункта двух русских. Они бурно восхищались: мол, уникальный обменный пункт, российский рубль здесь обычная конвертируемая валюта, которую можно обменять на шведские кроны, а те, в свою очередь, обратно на рубли или на любую другую валюту.