Я, Страд: Мемуары вампира

Элрод П. Н.

Нет. При чем тут фон Зарович? Я – просто несчастный, который все потерял, у которого ничего не осталось. Ничего. Человек, убитый горем, которого не высказать словами.

Мои мучения были так велики, что я даже не почувствовал, как в меня вонзилась первая стрела.

Вторая воткнулась в спину и я растянулся на земле. С трудом встав на ноги, я уставился невидящим взглядом на башенки. У маленьких окошек стояли лучники с колчанами, полными стрел, и целились в меня.

Несколько человек выбежали на смотровую площадку. Все одеты в цвета Дилисния. Все готовились стрелять.

И

один за другим они выпустили в меня стрелы. Я взял себя в руки и не уклонился от них, приветствуя их. Меня охватило то же безумие, которое уволокло в бездну Татьяну. Скоро это кончится. Я заплачу этой незначительной болью за забвение. Даже ад не сможет изобрести для меня пытки хуже той, которой я подвергся сегодняшней ночью. Стрелы, стрелы. Они были ничто по сравнению с тем отчаянием, которое раздирало мое сердце. Но смерть почему-то не торопилась мне навстречу, я должен заставить ее поспешить. Схватив одну из стрел, я вырвал ее из тела. Меня как будто ошпарили кипятком и я закричал. Из дыры хлынула кровь, но не так сильно, как я ожидал. Я вырвал еще одну стрелу. Некоторые попятились. Те, кто посмелее, остались на месте и опять прицелились. Я смотрел им в лицо, поощрял их и одну за другой вытаскивал из себя их стрелы. И ломал их на две половинки. Я был похож на зверя в ловушке, который отгрызает себе лапу, чтобы обрести свободу.

Наконец…

…я стал ослабевать… Ты перестанешь стареть. Отлично. Дай мне умереть.

Я опустился на колени. Лучники осторожно приблизились ко мне. Слабее…

Руки и колени. Земля и камни были залиты моей кровью… кровью Сергея… Алека.

В меня выпустили столько стрел, что можно было бы прикончить дюжину здоровых мужиков, но я выжил. Неправильно… Противоестественно…

Нет.

Хохот над моим безумием.

Ты перестанешь стареть.

Мне не суждено умереть. Ни теперь, ни потом.

Хохот над моей болью. Бесконечные ночи, нескончаемые годы.

Без нее.

В одиночку.

Хохот.

Один из мерзавцев ударил меня и я опрокинулся на спину. Я беспомощно разглядывал их ухмыляющиеся рожи. Как они посмели? Как они вообще посмели? Я был одним из фон Заровичей. Но для них я всего-навсего очередная жертва – может, более непокорная, более строптива, чем остальные, но мое упрямство только придало остроты их ощущениям. Они смеялись надо мной и их голоса смешались с теми, другими в моей голове.

Хохот… над всколыхнувшейся во мне яростью.

Я смотрел на эти живые трупы. Я не мог умереть, погибнут они. Не пройдет и часа, как я отправлю их прямиком в ад. Всех до одного. Всех, кроме самого главного предателя. Для него я приготовлю кое-что особое. Кто?… Тот, кто ударил меня, передал лук стоящему рядом и снял шлем.

Лео Дилисния.

* * *

Несмотря на то, что бледные мраморные стены столовой были испачканы и заляпаны кровью, а на длинном столе царил непривычный беспорядок, в помещении по-прежнему чувствовалось праздничное настроение. В люстрах, высекая искры из хрусталя, горели свечи. Лежа на холодном полу, я глядел на язычки пламени и изучал их великолепие.

Иллюзия. В мире не осталось ничего красивого. Красота умерла, когда она…

Перед тем, как приволочь меня сюда, чьи-то грубые руки выдрали из меня все стрелы. Дотронувшись до ран, покрывающих мою грудь и живот, я невольно застонал. Мои пальцы обожгло, как будто я случайно наткнулся на угли, выброшенные из костра. Но раны перестали кровоточить. Пока что никто этого не заметил.

Одному негодяю было приказано стеречь меня. Еще несколько человек пасли остальных пленников: Айвана Бучвольда, брата его жены Виктора Вочтера и его девятилетнюю дочку Ловину. Потрясенная до глубины души, девочка прилипла к своему отцу, как моллюск к днищу корабля. На лицах мужчин застыло такое же испуганное выражение – на них было жалко смотреть. Их праздничная одежда промокла от крови и пота, а значит, они тоже принимали участие в битве.

Которая, кажется, произошла столетия назад. Во всем замке не было слышно ни шороха. Дворец замер, как поле боя после того, как сражение окончено. Двойные двери с южной стороны столовой отворились и часовые впихнули леди Илону и Рейнхольда Дилисния. Илона устояла, а Рейнхольд, с серым от боли лицом, рухнул на пол, поджав под себя ноги, как бездомный пес. Илона присела около него, держа руки над его трясущимся телом, и зашептала молитву, склонив голову набок.

Я отвернулся и заскрежетал зубами, чтобы не заорать. Когда я снова взглянул на него, он, казалось, уже спал.

– Лорд Страд? – Илона стояла около меня на коленях. Сегодняшней ночью на ее лице выступили все прожитые ею годы, и я подивился, сколько же раз она встречалась со смертью и как ужасны были эти встречи. Она потянулась ко мне.

– Не тронь меня! – прохрипел я.

Она отдернула руку.

– Повелитель? – Она повнимательнее посмотрела на меня. Если кому и были заметны перемены, происшедшие внутри меня, так это ей. За этот короткий, страшный промежуток времени она увидела и поняла. Голова ее поникла.

– Оставь это для других.

– О Страд, что же ты наделал? – Она каким-то образом догадалась, что я не жертва, а виновник случившегося со мной.

– Все и ничего.

Я никогда раньше не видел ее слез. И они должны были бы пробудить во мне нечто большее, чем то презрение, которое я чувствовал.

– Нужно лучше контролировать свои эмоции, леди, – пробормотал я, передразнивая ее собственные слова. Мне это показалось очень забавным и, несмотря на боль, я засмеялся.

Она перевела взгляд на мой раскрытый рот.

Я знал, на что она смотрела – мой язык постоянно задевал за их острые края.

– Если я могу тебе помочь, я это сделаю, – прошептала она.

Как будто меня действительно могло заинтересовать ее предложение, тогда как я продал душу дьяволу.

– Скажи мне… что тут творится.

Она колебалась. Правильно. Учитывая, кем я стал, осторожность ей не помешает.

– Где Лео Дилисния?

Она колебалась. Конечно, Лео был вдохновителем сегодняшней резни, но он ничем не отличался от нее – от других грешников, – в то время как меня уже нельзя назвать человеком.