Я тебе (не) принадлежу
Шрифт:
Как покорная девочка слушаюсь Романова и дрожащей рукой перебираю фотографии… моего покойного мужа. Меня тут же накрывает волна захлестнувших чувств. Усиливаясь с каждой минутой.
Клим за столиком в ресторане.
Клим около входа в многоэтажное здание.
Клим, целующийся с блондинкой на… Своей свадьбе?
Клим на какой-то вечеринке с бокалом шампанского.
Везде он. Только он.
Короткие и возможно подкрашенные волосы. Чуть подкорректировано лицо. Он слегка похудел. Сбрил бороду. Носит очки.
И он счастлив. Безразмерно. Как будто все
Нет-нет! Не хочу в это верить. Я оказываюсь.
Быть может это просто его двойник. Или найденный брат-близнец. Ведь Клим же мертв. Нашли его тело. Лиза его опознала.
И как бы в подтверждение моих мыслей на следующем снимке запечатлена сама Елизавета Голубева. Обнимающая своего отца у ворот огромного особняка.
– Ну что?
– вздрагиваю, совсем забыв про Феликса.
– Понравилось? Очки розовые не нужны уже, да?
– как ржавым ножом по сердцу. Вспарывает зажившие раны, занося в них смертельное заражение.
– У меня еще видео есть. Целая куча, - чуть вперед наклоняется, делая упор на ноги.
– Могу поставить. Послушаешь голос… - хитро усмехается.
– якобы убиенного тобой мужа.
– Феликс, не надо, - в груди так сильно печет, словно я снова сгораю заживо.
Боль адская пронзает от самой макушки до кончиков пальцев на ногах. Морщусь, отодвигая от себя снимки. Они вызывают еще больше плохих эмоций. Они отравляют. Убивают.
– Инна, харе наматывать сопли на кулак, - злится, беснуется.
Сквозь темные очки вижу, как он напряжен, как плотно сжаты его зубы, как желваки на скулах ходуном ходят.
– Может… может это его двойник?
– шепчу себе под нос, кое-как двигаясь по кровати.
Встаю, ощущая напряжение в мышцах. Все тело как будто мелкие иголочки пронзают. До сих пор кажусь себе деревянной куклой, которую скоро за нитки будут дергать, чтобы я в себя пришла.
– Вот вроде бы умная баба, - подпрыгиваю на месте, так как Феликс слишком бесшумно ко мне подобрался.
– Хочешь свожу тебя в Вегас?
– руки кладет мне на плечи и слегка встряхивает, видимо, чтобы отрезвить.
– Воочию увидишь Клима Голубева, - ржет, запрокидывая голову.
– Ах-нет. Его же сейчас зовут по-другому.
– Феликс, я тебя прошу, - плачу, промокая соленой жидкостью бинты на лице.
– Ты делаешь мне больно, - его руки как будто железные. Давят своей тяжестью, чуть ли не заставляя на пол упасть.
– Мммм, - гадко усмехается, пробегаясь по мне взглядом.
– Интересно, ты также умоляла тех девок тебя пощадить, а? Также говорила, что тебе больно?! Орала им, что у тебя в животе ребенок, да?
– Нет-нет, хватит.
Не могу его слушать. Не могу. Все на части разрывается. Особенно упоминание частички моей души. Чуда, что я так ждала. С трепетом и безграничным счастьем. И которое потеряла после тех избиений в камере.
Даже, возможно, шанса в будущем стать матерью.
– Неужели вам плохо, миссис Голубева?
– от его ехидного голоса внутри все холодеет. – Ах, простите Христа ради, - ядовитая, мерзкая усмешка. – Ты же для всех умерла. Тебя нельзя так называть, - глаза
Снова он про этот город греха. Снова упоминает праздную жизнь Клима. Или не Клима.
– Пожалуйста, прекрати, - чуть ли не умоляю.
– Я не верю тебе!
– Боже, - зло смеется.
– Да ты и правда наивная и глупая, - во взгляде столько презрения ко мне.
– Тебя же просто облапошили! Смешали с грязью, отправили на нары, так еще и заказали твое убийство. И кто же это мог сделать, а?
– наигранно округляет глаза.
– Ах-да, точно! Твой горячо любимый муж. Тот самый подонок, на которого ты меня променяла пять лет назад. Хотела хорошей жизни? Так вот же она. Ну что, - снова встряхивает. Аж зубы бьются друг об друга.
– нравится быть никем? Нищая, обездоленная, никому не нужная девка! Да кому ты сдалась? Кто узнает в этой, - обрисовывает рукой мое тело в бинтах.
– мумии светскую львицу?
– Замолчи! Заткнись!
– кричу нечеловеческим голосом, закрыв уши ладошками. Каждое его слово подобно незаживающей ране.
– Ты не имеешь права так со мной разговаривать.
– Еще как имею. Теперь ты принадлежишь мне, - Феликс - безжалостный монстр. В нем нет никакого сочувствия.
– И ты сделаешь все, что я тебе прикажу. Сыграешь в самую опасную игру, даже ценой собственной жизни.
– А если я не соглашусь?
– дышу через раз, пытаясь на ногах устоять.
– Ох, милая Инна, - на его лице дьявольский оскал.
– тебе лучше не знать что будет в таком случае, - поправляет одежду, уже не глядя на меня. Словно я пустое место.
– Скоро я озвучу тебе весь наш план, - взмахивает рукой, зная, что возражу.
– Ты будешь беспрекословно ему следовать. Иначе, - наклоняется надо мной, обдавая горячим дыханием.
– превращу твою жизнь в еще больший ад.
Оттягивает вниз мои очки, от чего дергаюсь в сторону, пытаясь избежать яркого света. Глаза режет. Из груди вылетает протяжный стон, а по ушам бьет резкий хлопок дверью.
Сгибаюсь пополам, падая на пол. Жуткая боль пронзает все тело, но я продолжаю стоять на коленях, громко крича на всю палату.
Нечеловеческий ор, как дикое животное, которого живьем пронзают пикой до самого сердца.
Я и правда ощущаю себя сейчас никчемной, уничтоженной. Просто мумия. Просто пустое место. Нет никто. И звать никак. Ведь Инна Голубева умерла. Ее отправили на тот свет прямо в камере год назад.
*
Мне снились кошмары. Жуткие. Мерзкие. Вызывающие чувство тревоги и огромного страха. Доводящие до пронзительного, истошного крика. До метания по кровати, не смотря на боль во всем теле.
И так каждую ночь.
Я вновь и вновь возвращалась в тот злополучный день в тюрьме. Чувствовала запах бензина, гари. Слышала ржущие голоса тех женщин, что пришли свершить страшное преступление.
Я пыталась выбраться. Пыталась закричать. Все тщетно. Шансов на спасение не было. Языки адского пламени подбирались ко мне все ближе и ближе. Вот сейчас все свершится. Сейчас умру в страшных муках.