Я тебе запрещаю

Пиратова Лана

Мария Эдуардовна тяжело вздыхает.

— Как интернат? — не могу сдержать удивления. — Что Вы говорите?

Она опять вздыхает.

Я думаю. Мысли скачут в голове. Какой еще интернат? Он же брат мне! Он только потерял маму. Какой ему интернат? Он не выдержит.

— Вы говорите, что Вам отказали из-за возраста? — уточняю я.

— Да, — сокрушенно кивает Мария Эдуардовна.

Опять думаю. Хотя решение приходит само собой.

— Я усыновлю его, — произношу, наконец.

Мария Эдуардовна с

испугом смотрит на меня.

— Как «ты»? Ты что? Ты сама ребенок?

— Мне почти двадцать. Завтра я поеду в опеку. Вы пока Даниле не говорите ничего. Не надо. Не пойдет он ни в какой интернат. Мы не допустим этого.

— А Рустам? — ожидаемо спрашивает Мария Эдуардовна. — Что скажет он?

Конечно, она права. Наверное, такое решение я должна обсудить с ним. Но нет. Что бы он не сказал, я все равно не отдам Данилу.

Глава 98. Настя

Потом начинается бесконечный сбор бумаг для опеки. Все эти бумажные дела ужасно выматывают. Но я вижу цель — усыновить Данилу. Не дать ему попасть в интернат. Поэтому терпеливо выслушиваю, собираю, копирую, заверяю.

И, вот, когда уже кажется, что все. Цель достигнута. Приходит отказ.

По мнению опеки, ребенок должен жить в полноценной семье. А у меня нет мужа.

Все напрасно. И это ужасно.

Значит, на днях Данилу заберут у нас. Я чуть не реву.

Ну, почему? Разве я не смогу дать ему больше, чем интернат?

Мария Эдуардовна успокаивает меня. Говорит, что мы будем навещать его. Не хочу навещать. Хочу заботиться о нем.

Рустама я все эти дни практически не вижу. После смерти Артура возникло много вопросов с акциями и компанией. И их надо было решать срочно. И решать Рустаму.

Вернувшись от Марии Эдуардовны, я сижу на полу возле камина. Не плачу, потому что уже наплакалась. Но все еще думаю о несправедливости. Почему они думают, что ребенку будет лучше в казенном доме, чем со мной?

Слышу звук открывающейся двери. Рустам. Но я не бегу ему навстречу. Настроение не то.

Он сам подходит ко мне. Садится рядом и обнимает за плечи.

— Что такое, Настя? — чувствует мое настроение. — Что случилось?

— Ничего. Просто настроения нет.

Я так и не рассказала ему о своем желании усыновить Данилу. А теперь уже и смысла нет.

— А мне кажется, ты мне не все рассказываешь, — вдруг говорит он. — И меня это беспокоит.

Берет меня сзади за шею и не дает отвернуться. Заставляет смотреть ему прямо в глаза.

— Ну, Настя, — смотрит пристально. — Мне это не нравится.

Сильнее сжимает пальцы.

— Больно, Рус, — говорю я.

— И мне больно, — продолжает смотреть и не выпускает. — Ты не доверяешь мне?

— Дело не в этом, — начинаю оправдываться я.

— А в чем? Ты же сказала, что любишь меня…

— Люблю,

Рустам. Ты знаешь это.

— Тогда что? Почему, Настя?

— Я боялась, что ты запретишь. Скажешь, что нет.

— Глупенькая, — прижимает за шею к себе. — Ты должна все-все рассказывать мне. Абсолютно все! Иначе это не работает. Чтобы это было в последний раз. Обещаешь?

— Да, — шепчу.

— Не слышу! Громче! Ты поняла?

— Да, — уже громко говорю я. — Обещаю. Прости. Больше этого не будет.

— Молодец, — довольно улыбается. — Ну, а теперь рассказывай, что у тебя там. Делись успехами.

— А их нет, — грустно отвечаю. — Мне отказали.

— Причина?

— Нет мужа, — отворачиваюсь и прикусываю губу. — Неполноценная семья.

Рустам хмыкает. Сидит и молчит. О чем-то думает.

Потом вдруг отпускает меня, встает и уходит.

Ну, хотя бы я призналась ему. Так гораздо легче.

Опять смотрю на огонь в камине.

Рустам возвращается через несколько минут. Подает мне руку.

— Встань, — просит и я поднимаюсь и стою теперь перед ним.

Он достает что-то из кармана. Берет мою руку и надевает на палец… Кольцо!

Боже, какое оно красивое! Я слепну от сияния камня на нем!

— Подожди, — говорю. — Что это? Зачем?

— Так и придется на тебе жениться, — усмехается Рустам. — Если не ради акций, то ради усыновления.

— Что? — бью его в грудь. — Мне не нужны подачки!

Пытаюсь снять кольцо. Но Рустам сильно сжимает руку с ним.

— Ну, когда ты повзрослеешь? — спрашивает, гладя меня по волосам. — Собралась усыновлять ребенка, а сама недалеко от него ушла.

— Я не выйду за тебя только ради усыновления, — говорю упрямо.

— А по любви выйдешь? — заглядывает мне в глаза. — И ради нашего ребенка? Выйдешь?

Испуганно смотрю на него.

— Чего испугалась? — он легко читает мои эмоции. — Ты бы все равно стала моей женой. Просто я хотел сделать это по-другому и не сейчас. Но раз для тебя это так важно. Как думаешь, откуда кольцо?

И я понимаю, что он прав.

— Ты же наверняка хотела большую свадьбу? Как все девочки? Но, если ради усыновления надо срочно, то не получится. Сильно огорчишься?

Мотаю головой.

— Я ничего такого не хотела.

— И замуж за меня не хотела? — сдвигает брови.

Улыбаюсь. Обнимаю его и шепчу на ухо:

— Хотела. Давно хотела.

Он сжимает мои бедра и впечатывает в себя.

— То-то же, — шепчет в ответ. — А то смотри, накажу.

Целует меня в шею.

Эпилог. Настя

— Михаил! Я же сказал тебе, что нельзя брать эти конфеты! Ну-ка иди сюда! Стой! Куда! Нет, ты посмотри на него! Все-таки, родила мне еще одного несносного ребенка!