Я тебя купил
Шрифт:
Молчу, понятия не имею, что в таких случаях говорить, да и не нужно ему мое сочувствие, не сдалось оно ему. Я даже представить не в состоянии, каково это, знать, что ни черта сделать не можешь, что не улыбнется она тебе и будущего совместного у вас не будет. Я бы сдох без нее, теперь я это понимаю, а эти держатся, на месть сил хватает. Хотя разве это жизнь?
— А сюда как вернулся?
— Забарский помог, — он снова усмехается, смотрит куда-то в пустоту, — отец Амины боями заправлял, но это мелочь, по сравнению с тем, что происходило в городе, и деньги там совершенно другие.
Он продолжает говорить, а я начинаю понимаю его мотивы — месть, вот, что их объединят, один враг на двоих. В Воронцове он видит себя, свою боль.
— А потом Леха появился, я сразу понял, что у него на Лерку виды, никто не замечал, а я заметил, — он закуривает очередную сигарету и откидывается на стуле, — знал, что он ее забрать хочет, подслушал их разговор случайно, помощь хотел предложить, да не успел, меня тогда Забарский отправил проблемы с братками решать, а когда вернулся, мне Леху полуживого вручили, приказали вывезти подальше и закончить начатое.
— Раз ты все знал, чего ж ты его не грохнул, проблем бы сейчас не было, — вздыхаю, встаю с места, подхожу к стоящему на столешнице чайнику и включаю его, уснуть все равно уже не получится, а крепкий чай не навредит.
— Грохнул бы и сам бы сдох, — отвечает он и поворачивается ко мне, — он меня на расстоянии вытянутой руки держал, ну грохнул бы я его, далеко бы все равно не ушел, я выжидал, ждал пока наступит идеальный момент.
— Дождался, млин, — качаю головой и заливаю в кружку кипяток.
— В общем, увезти я Воронцова увез, но приказ так и не выполнил, было у меня местечко, где можно было спрятаться, — продолжает друг, пока я завариваю чай, — написал потом сообщение Забарскому, что это мое последнее дело и больше я ему ничего не должен, он меня, конечно, искал, но найти так и не смог.
— А ты, значит, все это время был нянькой Воронцову? — ухмыляюсь и ставлю перед ним кружку.
— Был, — кивает он, — врачам платил за молчание, потом двигаться заново учил, с ложечки, можно сказать кормил.
— Все равно не понимаю, чем он эту преданность заслужил, ты же, как верный пес, — делаю глоток и смотрю на старого друга.
— Не знаю, — пожимает плечами Аид и тоже делает глоток из кружки, — мы столько времени бок о бок провели, у меня кроме Графа нет никого, он, можно сказать, моя семья, — некоторое время Аид молча смотрит на меня, — не стоит его недооценивать, он умен, даже чересчур, именно поэтому он главный.
— И что, беспрекословно выполнишь любой приказ? — усмехаюсь, глядя в глаза.
— Любой, — кивает он, — я хочу, чтобы ты понимал, Командир, как я уже сказал, Граф моя семья, если
— Не придется, — говорю твердо.
Нет, угрозы меня не пугают, но так уж вышло, что этот придурок оказался братом моей женщины, не самый желанный родственничек, но что поделать, какой есть. У нее, кроме брата больше никого не осталось, мать умерла, с отцом все ясно, вряд ли его ждет что-то хорошее после встречи с сыном, лишать ее последнего родного человека из-за глупых разногласий я не стану.
— Ты забываешь об одной важной детали, — произношу я.
— О какой же?
— Он, к сожалению, теперь и моя семья, а семья — это святое, — вздыхаю и допиваю содержимое кружки.
Аид молча кивает и больше к этой теме мы не возвращаемся. Дальше он рассказывает, как узнал том, что не все наши погибли, как встретился с Берским, как узнал о мести Грома за всех нас. Наблюдал издалека, не решаясь встретиться со старыми друзьями, до тех пор, пока я не умудрился ввязаться в историю с сестрой Графа, точнее, пока я ее не купил. Сейчас даже вспоминать смешно, отвалил хренову тучу бабла за девчонку, которую пять дней знал.
— Мне вот еще что покоя не дает, — меня на смех пробирает, — что это за придурь с белыми костюмами и модельной внешностью, у Воронцова пунктик?
— Зря ржешь, командир, — улыбается старый друг, — считай, это визитная карточка, ты держишься подальше от криминала, но даже ты сразу понял, на кого я работаю, хватило одного взгляда, не так ли?
Киваю в ответ. Тут не поспоришь, эффект они производят что надо.
— Я рад, что ты жив, брат, — говорю спустя несколько секунд молчания, я действительно рад, что тогда, много лет назад он все-таки выжил и научился жить дальше, пусть даже вот так.
Он уже открывает рот, чтобы ответить, как за спиной слышатся шаги и в гостиной разгорается свет, оборачиваюсь и вижу Диму, вид которого ни черта хорошего не предвещает.
— Какого, мать вашу, хрена, — обращается к Аиду, — вы, млин, сожгли мой слад?
Перевожу взгляд на Аида, тот лишь ухмыляется, сжигать склад в планах не было, а потому у меня возникает тот же вопрос, какого хрена?
— Так правдоподобнее, — отвечает флегматично и пожимает плечами.
— Правдоподобнее? — рявкает Демин, — правдоподобнее, мать твою, у меня поставка через два дня, там ху*ва туча товара, я его, где, по-твоему, хранить должен? Это, сука, мой самый большой склад, вы другой спалить не могли, дебилы, млять!
— Расслабься, у Графа полно складов, разместим, — успокаивает его Аид, а я упираюсь лбом в ладонь, дал же Бог семейку, — тебе только через пару часов доложить должны были, — добавляет он.
— Спасибо Забарскому скажи, — усмехается Демин, — он любезно оповестил меня о том, что мой склад сгорел к хренам!
Лицо Аида в миг становится серьезным.
— Значит все-таки вылез, ублюдок, — качаю головой, — быстро.
— Видно обнаружил пустые счета.
Глава 38