Я тебя научу

Кейн Лея

Черт! Что он имел в виду? Почему Платон не отпустит меня? Чего я о нем не знаю?

Увы, меня осеняет, что я вообще ничего о нем не знаю…

Очередной звонок в дверь заставляет меня перестать выть. Надо отвлекаться, концентрироваться на чем-то еще, или я сойду с ума.

Утерев слезы, поправляю сорочку и халат, беру карточку и встречаю курьера. Обедать уже не хочется, но не должен же доставщик страдать из-за моего дятла-мужа.

Приняв заказ, оставляю его на барной стойке и потираю ушибленное плечо. На нем быстро разрастается синяк, который мне придется прятать

от мамы. Иначе они с папой Дена сотрут с лица земли.

Мой телефон, улетевший в угол комнаты, пиликает трелью входящего сообщения. Найдя его, прочитываю короткое послание от Богатырева: «Я заеду в 21:30». Еще десять минут назад я запрыгала бы от счастья, что он вновь вспомнил обо мне, а сейчас в голове крутятся слова Дена, и Платон кажется куда опаснее, чем был при нашей первой встрече.

Глава 13

Нельзя, чтобы Ден влиял на мои отношения с Богатыревым. Но с него все началось, и вычеркнуть его из этой истории невозможно. Весь оставшийся день размышляя над заявлением мужа, я все-таки заряжаюсь недоверием к Платону. Дена я знаю два года, и то легко обманулась, а Богатырева не знаю совсем. Так что к черту розовые очки.

На сегодняшнее «свидание» я надеваю майку и джинсы, не наношу даже легкого макияжа и собираю волосы в тугой хвост.

Платон, заехавший за мной ровно в назначенное время, не подает вида, что его задело, как я выгляжу, но и возбуждение в глазах не плещет.

— У тебя критические дни? — осведомляется, минут пять молча ведя «Лексус» по вечерним городским улицам.

— Нет, — отвечаю равнодушно.

— Что за синяк на руке?

Опускаю взгляд на плечо. Забыла затереть тоналкой. Прикрываю пальцами и отворачиваюсь к окну.

— Не знаю. Может, ты ночью надавил.

— Может, — произносит он, и я чувствую, как сверлит меня взглядом.

Догадывается, что вру. Мне вообще все чаще кажется, что он тщательнее меня роется и разбирается в моих мыслях. Моя голова для него открытая коробочка.

— Не спросишь, куда мы едем? — меняет тему, все так же маневренно обгоняя машины там, где это запрещено.

— Ты доказал, что тебе можно доверять. Так что какая разница?

— Есть разница.

Вывезя меня за город, въезжает в элитный поселок, пересекает пустую улицу и притормаживает перед массивными коваными воротами. Ждем три секунды — и те разводятся в стороны. Опять тронув машину с места, Богатырев вводит ее в просторный двор, площадью с гольф-поле, и подъезжает к широкому крыльцу-террасе с огромными колоннами.

Нас встречают парни в черных костюмах. Один из них открывает дверь с моей стороны и протягивает мне руку. Приняв его дежурное приглашение, выхожу из машины и озираюсь по сторонам. Роскошный ландшафт тонет в вечерних сумерках, бросая на брусчатку тени от цветочных кустов, статуэток, скамеек, фонтана, беседки.

— Это твой дом? — интересуюсь я, позабыв о словах Дена. Как безмозглая кукла ведусь на шик и блеск богатых владений.

— Скажем так. — Богатырев кидает ключи от машины охраннику и поднимается вверх по ступенькам. — Идем.

Нехотя отведя

взгляд от двора, иду вслед за своим господином. Мы входим в прохладный холл, освещаемый множеством лампочек. Из него — в широкий круглый зал с ведущей на второй этаж лестницей. Она изогнута, сужается к верху и покрыта ковровой дорожкой, точно во дворце.

— Что-нибудь будешь? — Богатырев указывает на бар.

Мотаю головой. Достаточно пить. Я таким темпом печень надсажу.

— Любишь книги, картины?

— У тебя есть картины?

— Небольшая галерея.

— Я бы взглянула, — соглашаюсь я.

Я не фанат подобного рода искусства, особенно, когда приходится смотреть на какую-то непонятную мазню. Но по-настоящему красивые пейзажи и портреты меня впечатляют.

Богатырев приглашает меня в зал с камином и диванами вокруг низкого стеклянного столика. Стены здесь от пола до потолка украшают картины разного размера и тематики. Есть бушующее море, томная девушка на берегу реки, звездное небо. Я прохожу мимо полотна с изображением красивых женских ладоней, переключаюсь на пасущихся на лугу лошадей, снова вижу женский силуэт со спины, потом горный закат и опять женщину. Теперь она в профиль. Волосы треплет ветром, поэтому лица не видно. Но какое-то чутье подсказывает мне, что на всех картинах одна и та же женщина. А еще по мазкам кажется, что все картины — работы одного художника.

— Красивые, — произношу я задумчиво. — Автор явно любил эту девушку.

— Любил, — не спорит Богатырев.

Я подхожу к надкаминной полке, и мой взгляд падает на фотографии. Незнакомые мне люди, лица, улицы, дома. И только на одной из них я вижу невесту в свадебном платье, с фатой на голове и нежным букетиком. Ее лицо опущено, но руки…

Снова смотрю на портреты. Сходство очевидное. На всех картинах девушка с фотографии.

— Это же она! — Поворачиваюсь к Платону.

Он стоит у дивана, опершись о его спинку поясницей, и бултыхает кубики льда в стакане с янтарной жидкостью.

— Она, — отвечает, пристально взглянув на меня.

— Обалдеть… — выдыхаю я. — Это что, твои картины?! Да?! Их рисовал ты?!

— Увлекался когда-то. — Он отпивает глоток и поджимает влажные губы. — Давно.

— А она кто? — Я машинально смотрю на его руку. Обручального кольца нет. Да и раньше я его не замечала. И следов нет. — Чужая невеста, — догадываюсь я.

— Я был слишком беден для нее. — Богатырев тупит взгляд в бокал. — Нищий художник, воспитанный детским домом. В любви клялась мне, а по расчету вышла за другого.

От его слов мне становится нехорошо. В чем-то мы с ним похожи. Нас обоих предали те, кого мы любили. Но еще я слышу в его тоне неостывшие переживания. Он по-прежнему любит ее. Его не надо учить этому чувству, оно уже принесло ему боль.

— Я дал себе слово, что больше никогда никого не подпущу к себе, — продолжает делиться сокровенным мужчина-стена. — Никому не открою сердце. Дал слово, что разбогатею и докажу ей, как сильно она ошиблась, измеряя счастье деньгами.

— Твой инстаграм. У тебя только один подписчик. Она? И ты подписан только на нее?