Я тебя не хочу
Шрифт:
Нет уж, никаких голубей. И лебедей, и орлов — тоже.
И так сплошной птичий двор.
— Ну, как всё прошло? — спросил у меня неунывающий Сашка утром следующего дня. Я покосилась на коллег, явно навостривших ушки, и встала из-за стола.
— Пошли в переговорную.
Лебедев чуть слышно фыркнул. Нет, ему легко фыркать! А я не представляю, как буду объяснять людям, с которыми работаю четыре с лишним года, что выхожу замуж за человека, который тут третий день им глаза мозолит. Я к этому морально не готова!
— Знаешь… главное,
— Точно. А потом до субботы. А потом до свадьбы. А потом до развода…
— Хватит издеваться!! Я и так вся на нервах.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Лебедев. — Ерунда. Справимся. Ты только запомни несколько простых правил по поведению в пятницу.
Изначально мы планировали пойти к моим родителям в пятницу, а к Сашкиным в субботу, но оказалось, что его отца на выходных не будет в городе — командировка. Так что планы пришлось поменять к нашему общему неудовольству.
— Каких ещё правил?
— Простых. Во-первых, не кидай на меня удивлённых взглядов, какую бы чушь я ни нёс. Во-вторых, не дёргайся, если я буду тебя трогать.
— Да я и так вроде не дёргаюсь…
— Ну конечно! — хмыкнул Сашка. — Если тебя просто за руку взять, ты, конечно, не дёрнешься. А вот если…
Он глубокомысленно замолчал. Я сглотнула.
— Если… что?
— Ну вот если я вдруг тебя приобниму, например, и пальцы твои начну нежно так перебирать… И в щёку чмокну…
— Ясно, — я постаралась не терять самообладание от подобных описаний. — Только давай… без фанатизма.
— Ну уж как получится, — развёл руками Сашка. — Главное — чтобы нам поверили, поэтому действовать я буду по обстоятельствам. Ещё что… А! В-третьих — если не знаешь, что ответить, лучше молчи, улыбайся и смущённо опускай глаза. А я сам что-нибудь придумаю.
— Знаешь, — я вздохнула, — у меня такое ощущение, что мы с тобой — два Штирлица в стане врага.
— Нет, Стась, — Лебедев улыбнулся. — Мы с тобой — Дон Кихот и Санчо Панса среди ветряных мельниц.
— Мда… Ну, можно и так.
Когда вечером в среду я пришла домой, Ленка вела себя на удивление тихо и задумчиво. Я насторожилась: зная сестрёнку, она вполне может обдумывать очередную пакость.
— Я не понимаю, — протянула вдруг Ленка, косясь на меня. — Что он в тебе нашёл?
А-а-а, понятно. И в этой луже мы тоже плавали, знаем.
— Ты некрасивая. И до ужаса скучная. С тобой даже поговорить не о чем!
— А ты у него спроси, — посоветовала я сестре, хмыкнув. — Так и скажи — мол, Саша, а что вы нашли в Стасе? Вдруг глаза ему откроешь? Он и передумает на мне жениться.
Ленка надулась, глядя на меня с мрачным упрямством подростка.
— А вот и спрошу!
— Спроси, — кивнула я, представляя, как развеселится Лебедев. — И я заодно узнаю, что он во мне нашёл. А то до сих пор недоумеваю.
Сестра задумалась, явно стараясь придумать, чем бы ещё
Мне было двенадцать, когда она родилась. И так как я всегда была довольно самостоятельным ребёнком, мама с папой почти полностью переключились на Ленку, я же была предоставлена самой себе. Могла гулять, где угодно — благо, что допоздна не отпускали! — читать, что хочу, и даже если я прогуливала школу, родители особенно не ругались. Ленка много болела — у них просто не было сил.
Потом я поступила в институт, а сестра наконец перестала бесконечно болеть и превратилась в совершенно очаровательную малышку. Я сама её обожала и безмерно баловала. Но я тогда по сути тоже была ребёнком, хоть и училась в институте.
На последних курсах, когда я начала ещё и работать, я мало видела как родителей, так и сестру. Когда я приходила домой, Ленка уже спала, и продолжала спать, когда я утром убегала в институт или на работу.
Тогда она была золотой девочкой. Милой, доброй, только звёзд с неба не хватала, но их от сестры никто и не требовал. Хотя сейчас, оглядываясь назад, я понимаю — нет, и всё-таки уже в то время в Ленке активно прорастали побеги махрового эгоизма. Теперь же он просто в стадии активного роста и развития.
Возможно, у неё это пройдёт. Подростковый возраст кончится — и пройдёт. Я очень на это надеюсь.
Но у меня, ужасно устающей на работе последние несколько лет, совершенно нет сил бороться с сестрой. Хотя и меня порой выносило на тропу войны, но она быстро заканчивалась. Я по своей сути миротворец, к тому же, выжатый на работе собственным начальником почти досуха. Какие такие войны?
А вот Ленка хотела войн. Я это чувствовала — многие вещи она делала специально, назло, ожидая моей реакции, и даже расстраивалась, если я не начинала орать на неё. Интересно, кого она будет доводить, когда я к Сашке перееду?
Ох, поскорее бы…
— А я лимузин хочу. Белый, — вдруг сказала Ленка и посмотрела на меня с превосходством, словно это она замуж собиралась, а не я.
— Терпеть не могу лимузины, — отрезала я, и сестра скривилась.
— Ну я же говорю. Ты скучная.
— И Сашка терпеть не может лимузины, — вкрадчиво заметила я, и Ленка зависла. Как можно не любить лимузины, они ведь такие красивые! Особенно если свадебные. — Наверное, он тоже скучный. Поэтому и женится на мне. И будем мы с ним прозябать в скуке… и без лимузинов. Кошмарики!
Ленка очень не хотела смеяться, я видела это по её лицу. Но всё же не выдержала и рассмеялась. Наверное, представила себе эту безрадостную картину — меня, Сашку… и никаких лимузинов.
В четверг перед обедом ко мне в комнату заглянул Лебедев.
— Стася, потопали.
Я, по-прежнему не признавшаяся коллегам в собственном статусе невесты, послушно поспешила на выход под удивлённые взгляды. Вышла, закрыла дверь и прошептала:
— Куда потопали-то?
Сашка фыркнул.
— Платье тебе покупать.