Я тебя не отпускал
Шрифт:
— А ну-ка иди сюда! — ходят его желваки под кожей.
Не успеваю пикнуть, как оказываюсь втрамбованна в стену. Он сорванно громко дышит мне в ухо. Его ладонь ложится мне на шею. Отстраняется.
И я тоже дышу испуганно и нервно, ожидая, что рука сейчас сожмется! Но упрямо и гневно смотрю ему в глаза.
— Ревнивая, злая девочка… — цедит мне в губы.
Рука не сжимается на моём горле. Только большой палец скользит, обрисовывая линию челюсти.
— Ты не права.
— А
— Ему сто лет. Я давным-давно забыл про него. Иначе, его бы не было здесь, понимаешь? Тем более, он не был бы открыт. Там сломан замок. Я всё забывал избавиться от него. Не хотел, чтобы ты… обломалась из-за этого! Поэтому ляпнул, первое, что пришло в голову, слышишь?
— Слышу, — поджимаю губы.
— Целуй меня, — рассерженно и требовательно.
— Не буду!
— Быстро!
— Не хочу!
Впивается мне в губы, кусая, целуя, цедит:
— Я сейчас всё это в тебя засуну, зараза ты такая, клянусь!.. Мне пиздец, как больно!..
У меня мурашки по спине и подкашиваются колени!
— Лечи меня, быстро!
Мыча, вырываюсь, чувствуя, как задирая футболку, он тянет мои трусики вниз. Возмущённо тяну обратно. Вырывая из моих рук, рвёт. Вскрикиваю от режущего ощущения ткани по коже.
Раскалённый член тут же касается моего лобка, втыкаясь между плотно сжатыми бёдрами. Подхватывая под колено, нахально дёргает вверх, заставляя раскрыться.
— Черкасов!
— Кричи так, чтобы я нахрен всё это забыл сейчас, ясно?! — яростный шепот мне в губы.
— Там дверь… не закрыта! — теряю голос от давящего грубоватого вторжения его огромной головки. — Аааа!..
— Поебать, вообще!
Это ужасно, но когда он так груб… Я словно превращаюсь в самку, в тело… И ничего не соображаю, и не могу. Только кричать для него, задыхаться, выгибаться, умирая от стыда!
Задыхаться — это неожиданно остро. С ним всё — неожиданно. И всё остро!
Шипя, сквозь сжатые зубы вдалбливается, ловя ртом мой вопль. От резкого растяжения — искры из глаз и лоно сводит в попытке сопротивляться. Но ничего не получается, от его запаха, я вся становлюсь мягкая и скользкая…
Выходит. Также резко! Истерично быстро дышу.
Вколачивается снова! Задохнувшись, зажмуриваюсь.
И забывая, как дышать, вцепляюсь в него ощущая эти беспощадные, грубые рывки внутрь. Мурашки по коже, превращаются в онемение. Невыносимое ощущение нарастает… И мне кажется сейчас сведёт судорогой каждую мышцу! В ушах шумит… Мои глаза начинают закатываться.
Где-то краем сознания, я понимаю, что в комнату тихо стучат. Но включиться и осознать это не в состоянии!
— Давай, моя девочка… — укус в шею.
Вскрикнув, взрываюсь в его руках, встречаясь невидящим
Постанывая, растерянно подрагиваю, ощущая, как ласковые губы гладят меня. Обессиленно падаем на кровать.
— Наталья заглядывала… — хрипло бормочу я.
— Забей.
Стягивает штаны, разглядывая яркий вздувшийся синяк на бедре.
— О, жесть, Злата!..
Даже не собираюсь извиняться!
Но мне тоже больно от этого зрелища. Молча ложусь щекой ему на бедро, пытаясь остудить рану.
— Надо позвать прислугу, чтобы прибрали… — постанывает он, поглаживая пальцами меня по голове и перебирая волосы.
— Не хватало ещё чтобы прислуга знала про эти гадости! — фыркаю я. — Сам убери!
— Это не гадости… — в голосе улыбка. — Это… Может принести удовольствие, в умелых руках.
— Там была ещё какая-то плеть, Черкасов, — предупреждаю я.
— Флогер, — поправляет он.
— Знать не хочу!
— Мы это всё выкинем, и купим себе те, которые тебе понравятся.
Отрываясь от его бёдра, сердито шлепаю по ссадине.
— Блять! — сокращается он. — Дурочка… Пиздец тебе… Завтра.
Закрывает глаза, пытаясь заснуть. Оттягиваю вверх его веко, заглядывая в глаза.
— Сначала убери «это». Или я уйду отсюда.
— Забираю свои слова обратно, — недовольно ворчит, поднимаясь.
— Какие?
— Что ты не осознаешь свою власть.
Падаю лицом в подушку. Можно вырезать этот эпизод? Момент с чемоданом и Натальей. Остальное пусть останется, так и быть!
Глава 31. Мамочка
Слышу смех Златы из детской. По груди разливается тёплая волна удовлетворения и уюта. Бросая дела, заглядываю, притормаживая в дверях. Меня тут же перехватывает за штаны Варя, просясь на руки. Поднимаю её, подхожу к Злате, у неё на руках Марк, она показывает ему в окно машины.
— Собери детей на прогулку, пожалуйста! — отдаёт она Марка няне. — Нина Андриановна хочет с вами погулять.
— Она села в кресло? — уточняю я.
— Мы называем его трон! — играет бровями Злата.
— Отлично, — ухмыляюсь я.
Держа меня за щеки, Варвара поворачивает моё лицо, заставляя смотреть ей в глаза.
— Папа…
— Нам нужно сделать ей документы на мою фамилию, — послушно смотрю в глаза дочери.
— Пока она на другую фамилию, я могу не бояться Родиона. Ни как у Ольховской, ни как у Черкасовой у меня нет никакого ребёнка. Какое отцовство он будет оспаривать?
— Разумно. Но бьёт по самолюбию, — признаюсь я.
— Потерпите уж, Демид Альбертович. Пусть пока будет так. «Папа» — это ведь не бумажки…