Я тебя не знаю
Шрифт:
– Давно?
– Примерно двадцать пять лет.
– Это довольно долгий срок, – доктор вновь сделал запись в ежедневнике. – Как вы думаете, почему она явилась вам именно сейчас?
– Это я и хочу узнать с вашей помощью.
– Сколько вам было лет, когда её не стало?
– Десять или около того. Я плохо помню то время.
– А причина
Никитин задумался. Потом покачал головой.
– Не помню. Просто белое пятно в воспоминаниях, – он поднял глаза к потолку, будто надеясь там найти ответ.
– Ясно. Пока поговорим о другом. Ваши родители? Они живы? Как перенесли потерю дочери?
– Родители умерли еще раньше. Автокатастрофа.
– Сколько вам было лет, когда погибли ваши родители?
– Десять. Да, точно. Десять.
– Так, давайте проясним. Сколько времени прошло между смертью ваших родителей и смертью сестры?
– Месяц, может, два… Я точно не помню…
– Как вы думаете, смерть вашей сестры была насильственной?
– Я не…
– Не помните. Я знаю. Я спрашиваю, как вы думаете?
Никитин сначала замер, потом часто-часто заморгал, пытаясь сдержать набегающие слезы.
– Вот, возьмите, – Док бесстрастно протянул Андрею коробочку с бумажными платочками.
– Спасибо, – Никитин не умел плакать. Раньше не умел. Видимо, научился. Но до чего же было противно распускать нюни перед посторонним! Ему, тридцатипятилетнему мужику! Да еще Аня сидит на ручке кресла и хохочет в кулак.
Вытерев слезы, Андрей бросил платок в урну.
– Я не знаю, Док. Не помню. Может, мне не сказали? Тогда много всего произошло: сначала похороны родителей, потом сестры, детдом… Могли же ведь не сказать?
– Могли. Но, судя по вашему состоянию, причина появления вашей сестры кроется именно там, в прошлом. Вы были близки с ней? Любили её? Опишите ваши отношения.
– Я любил ее, да. И сейчас люблю. Мне её не хватало. Мне кажется, мы были очень близки. Я понимаю, то, что я её вижу – не нормально.
– Я тоже люблю тебя, братик. – смахнула призрачную слезинку Аня.
– По идее, я должен доложить о вашем состоянии, пока вы никому не навредили. Или самому себе, – доктор постучал ручкой по столу. – Но делать я этого не стану, ясное дело. Поступим так: нам с вами нужно понять, что случилось там – в вашем детстве. Поэтому предлагаю прийти ко мне на сеанс гипноза. На следующей неделе.
– Ждать еще неделю? – Никитин встал. – Вы серьезно?
– Ничем не могу помочь, – развел руками Викентий Петрович. – Меня ещё два месяца назад пригласили на столичный симпозиум, никак не могу отказаться. Да, и потом – лекарства я вам выпишу, за несколько дней ничего не должно случиться. Я на это надеюсь, по крайней мере. Договорились?
– Договорились, – буркнул Никитин. Давить на врача, которому доверил свою страшную тайну, уже как-то глупо. В худшем случае, если Андрей его сдаст – тот тоже молчать не будет. Неделя, так неделя. Потерпит.
***
– Что там? Что там? – верещала какая-то женщина, отталкивая грудью молоденького патрульного.
Никитин с трудом протиснулся сквозь толпу. Кордон полиции еле-еле справлялся с напирающими любопытствующими людьми.
– Андрей, сюда! – подхватил его под локоть Матвеев.
Девятиэтажка была долгостроем. Что-то там вовремя не согласовали, потом строительная компания признала себя банкротом, потом были суды с дольщиками. А здание, выросшее лишь до пятого этажа, так и стояло под дождём и снегом, постепенно ветшая.
Строительную площадку ограждал забор из профлиста, частично разобранный радетельными гражданами для собственных нужд, частично покосившийся под напором ржавчины. Сквозь дыры, в которые то и дело пытались просунуть свои камеры вездесущие папарацци, было хорошо видно лежащее на земле тело.
Конец ознакомительного фрагмента.