Я тебя никогда не забуду

Литвиновы Анна и Сергей

– Чего-нибудь хотите? Чаю, кофе, чего покрепче?

– Спасибо, чаю. Я за рулем.

Хозяйка кивнула, затем мимоходом, словно между делом, налила себе и хватанула рюмку настойки, достала две чашки и разлила чай.

– Что там Наталья? – задала Степанцова главный вопрос. – Вы ее так и не поймали, что ли?

– О, ну что вы! – начал импровизировать я. – Она отсидела восемь лет, что ей дали в восемьдесят четвертом. – «Прости меня, Наташа!» – Вышла – снова взялась за старое. Орудовала уже на Урале. Опять ее взяли, посадили, теперь на двенадцать, как рецидивистку. Вышла по амнистии через восемь, какое-то время посидела тихо в Челябинске,

а затем опять связалась со своим бывшим подельником, и понеслось по новой: мошенничество, разбои, грабежи. Теперь у нас есть сведения, что шайка в Москву перебазировалась.

На лице Степанцовой разливалось двойное довольство: и от рюмки выпитой, и от нескладно сложившейся судьбы ее врагини. Так сказать, одновременно и моральное, и физическое удовлетворение.

– Я почему к вам пришел, – продолжил я. – Может, вы ее в последнее время видели? Может, она к вам за помощью обращалась? Вы ж, как-никак, подругами были.

– Ты чего, с дуба рухнул? – оттопырила губу Степанцова. – Какие мы подруги? После того как она ограбила меня?

– Ну а, может, муж ваш? – продолжал я валять ваньку.

– Ты какого мужа-то имеешь в виду?

Я заглянул в блокнотик:

– Александра Степаныча Степанцова.

– Выгнала я его давно. Двадцать пять лет уж как выгнала!

– А где он сейчас проживает?

– Ты что, вправду думаешь, что эта б***ь к нему полезет? После всего, что было? Дурак, что ли?! Да и потом мой Степанцов давно уж во Франции, в Гренобле, блин, преподает – Наташка до него хотела бы, не дотянулась… Там у него все нормально. Он весь упакованный, жена молодая, француженка, двое детей, шале, домик в горах… Они прошлой зимой ко мне сюда приезжали – дети, представляешь, уже и по-русски не говорят…

Мне показалось, что Степанцова будто хвастается успехами своего бывшего мужа – да она и вправду хвасталась! Тем, кому нечем хвалиться в своей жизни, – начинают, видимо, гордиться чем угодно. В процессе своего монолога моя сотрапезница снова походя опрокинула рюмочку наливки.

– А может, – настаивал я, – вы случайно Рыжову встречали? Кто знает – ведь не зря говорят, что преступника тянет на место преступления, это установленный криминологами факт… И раз она теперь в Москве, может, тайком на вас посмотреть захотела? Не замечали, нет?

Степанцова задумалась, отхлебнула чаю, захрустела овсяным печеньем.

– Знаешь, я вроде бы однажды… Но что это тебе дает… – Женщина задумалась, я не стал упорствовать, давить; чувствовал: дальнейший рассказ все равно последует. И он последовал: – Я тут на выхинском рынке лоток держу… И вот – давно, правда, это было… Несколько лет назад – точно… Один раз выглянула я – вроде она… Стоит, смотрит на меня… Ну, постарела, конечно, сильно… Но точно – Наташка… Я открыла дверь – хотела окликнуть. А она заметила, что я увидела ее, и быстро, быстро – шмыг в толпу, и ушла… Я почти уверена – что она была, Рыжова…

«Или, может, – добавил я про себя, – у тебя «белочка» начиналась…» Хотя, несмотря на весь свой скепсис, сердце у меня забилось сильнее: вдруг и правда?.. Может, Наташа жива и была где-то рядом со Степанцовой?.. Могу ее понять: интересно, что сталось спустя четверть века с твоими врагами?

– Но контакта никакого у вас с ней не было? – стараясь не выходить из образа мента, уточнил я.

– Не было, не было, – сделала отметающий жест Степанцова и закурила сигарету. Даже с двух рюмок она захмелела –

явный признак того, что она пьет много и часто.

– Уи, мадам, – молвил я зачем-то на смеси французского с нижегородским. – Ай хэв андестэуд. Ай эм гоуинг ту гоу.

– Да? Может, ты выпить хочешь? Ах, да, ты за рулем…

– Не провожай.

И я скатился вниз по лестнице.

Когда я сел в машину, подумал: если Наташка и впрямь узнавала, как сложилась судьба ее врагов, она должна быть довольна: все они в разной степени поплатились.

Но если Наташа жива – о, дай мне, Боже, чтоб она была жива! – и ее вдруг потянуло к врагам, то почему она не узнала, как поживают те, кто был ее друзьями?.. Хотя… Может, как раз и узнала… Побывала, к примеру, у Надежды (в чем та никак не хочет признаваться)… Но почему ж не отыскала меня? Это так просто… Задай только фамилию в Интернете… Или она – в случае со мной, как со Степанцовой – просто посмотрела со стороны и тихо отошла?.. Или вообще проигнорировала меня? Потому что я для нее – и не друг, и не враг, а так?.. Нет-нет, не может быть…

День был разбит. Двенадцать. Что остается? Перекусить в каком-нибудь фастфуде и возвращаться домой, к стрижке газонов? Но когда меня целиком захватывает какое-нибудь дело – терпеть не могу отвлечений и проволочек. А тут совсем рядом блеснула ОНА – как незнакомка на балу своей полумаской… Теперь я мог думать только о том, как найти ее, и ни о чем больше… Может, позвонить Аристову – и, черт с ним, раскрыться, рассказать обо всем, попросить, потребовать совета? Но мой отставник собрался к себе под Шатуру: исполнять на даче семейный, дедовский долг… Что еще остается? Какие направления поисков? Побывать в Плешке?.. В универмаге «Столица»? (Он, кажется, еще существует, хотя нынче на его площадях поселились десятки маленьких магазинчиков – так сказать, бутиков…)

Можно предположить – по словам Степанцовой и недомолвкам Надежды, – что какое-то время Наташа побывала в столице и вправду походила по местам своей «боевой славы». Значит, она могла отметиться и в своем вузе, и в универмаге… Но как мне искать там? У кого спрашивать? Знать бы, к кому она могла прийти…

Размышляя, я и не заметил, как в толчее машин протиснулся по Октябрьскому проспекту до МКАД, а потом потащился в пробке по кольцу в сторону своего дома. Я не замечал ни машин вокруг, ни июньского солнца, ни жутких выхлопных газов от фур и «КамАЗов», затмевающих светило. Когда я погружаюсь в сюжет (или, как модно нынче говорить, в тему), я вообще перестаю что-либо видеть вокруг себя. Однако впервые за много лет увлекшая меня тема не роман – а что-то реальное.

Я свернул на Владимирский тракт и заехал в торговый комплекс. Можно отдохнуть и перекусить. Прошелся пустынными и прохладными помещениями молла, сел у окна, отвернувшись от всех. Торопливо – хотя куда мне спешить? – съел бизнес-ланч. Достал телефончик, непонятно зачем полистал записную книжку, потом открыл фотоальбом. Увеличил два последних кадра, которые сделал вчера на кладбище. Памятник Наташиной бабушки. И ее матери.

Да, от Наташкиной эскапады пострадали не только ее враги. Но и друзья. И родные. Ее маманя и до шестидесяти не дотянула. Жить бы еще да жить. Да и бабушка показалась мне в единственную нашу встречу слишком крепкой, чтобы помереть в семьдесят семь…