Я тебя отвоюю у всех
Шрифт:
Всё это было одинаковым, повторяющимся день ото дня, набившим оскомину – и галечный пляж неподалёку от дома, и ржавый пирс, и крошечная баржа “Парус надежды”, и самолёты, время от времени взмывающие прямо из-за горы. Аэропорт находился в пятнадцати минутах езды от Лекиного дома, словно в насмешку – к чему это, если ей всё равно некуда и не к кому летать?..
Обычно Лека провожала самолёты долгими завистливыми взглядами, гадая, куда они направляются, куда несут своих счастливых пассажиров – в Москву?.. В Санкт-Петербург?.. Ей казалось, что там в любом случае куда интереснее и живее, чем в тутошнем затхлом болотце.
– Где родился – там и пригодился, –
Что хорошего было в том, чтобы всю жизнь провести в этой чёртовой дыре? Отец работал таксистом, мать – кассиром в супермаркете. Вместе с тремя детьми (Лекой и её младшими братьями-близнецами) они ютились в тесной “двушке”, не хватали звёзд с неба и довольствовались тем, что имеют, всячески порицая несерьёзность дочери и её вольнолюбивые порывы.
Лека же не хотела провести всю свою жизнь здесь, в этом дурацком недо-Голливуде среди “чурчхелки на грецком орехе”, домашней чачи, бесконечных песен Аллегровой и “Руки вверх!” из кафешек на набережной и зычных выкриков пляжных торговцев: “Раки живые и варёные! Кукуруза горячая! Копчёная рыбка! Кому, кому, кому?”
Симпатичный паренёк-москвич, который несколько лет назад отдыхал в Геленджике вместе со своими родителями и между делом научил шестнадцатилетнюю Леку целоваться, как-то раз сказал ей с искренней завистью:
– Клёво тебе! Живёшь прямо у моря, можешь круглый год на него любоваться…
Лека равнодушно пожала плечами, не разделяя его восторгов, и справедливо возразила:
– Зато ты живёшь в самой Москве, а это куда круче!
Паренёк искренне удивился:
– А чего там такого особенного?
Так они и разошлись, непонятые друг другом – Лека даже не запомнила его имени. Впрочем, целовался он и правда здорово…
Вообще-то по-настоящему её звали Ленкой, то есть Еленой Судаковой. Но прозвище “Лека”, приобретённое ещё в детском саду, прилепилось к ней намертво и, кстати, очень ей шло. Ле-ка… что-то лёгкое, озорное, летнее, летящее и игривое. Журчание горного ручья, утренний щебет птиц, свежесть росы, внезапный порыв ветра…
Весь город знал уличную танцовщицу Леку! Она была местной знаменитостью, гениальной самоучкой, которая блестяще овладела практически всеми современными танцевальными направлениями – без чьей-либо помощи, просто просматривая видеоуроки на YouTube. Она танцевала хип-хоп, брейк-данс, контемпорари, локинг, поппинг и так далее. Её даже показывали по местному телевидению, а туристы снимали Леку для своих инстаграмов и тиктоков. В сезон танцы на набережной приносили ей неплохой доход, и лет с тринадцати девчонка была избавлена от унизительного выпрашивания карманных денег у родителей. Но те всё равно были не слишком-то довольны её увлечением. “Хернёй занимаешься, – ворчал отец, – нет бы подумать о более серьёзных вещах, о достойной профессии…”
У Леки была своеобразная внешность – не кричащая броская красота, а трогательное и хрупкое, немного нескладное и дерзкое обаяние юности. Пышные кудрявые волосы, которые она убирала в небрежный хвост или прятала под бандану, огромные кошачьи глаза на подвижном личике с выразительной мимикой, по-кошачьи же острый подбородок, тонкая кость… Этакий ангелок, сошедший с небес на землю. Весь её облик словно кричал о некой воздушности, даже возвышенности, но на самом-то деле под обманчивой маской невинности скрывался маленький танк. Характер у Леки был – где сядешь,
Неудивительно, что с таким тяжёлым, практически диким нравом у Леки почти не было друзей. Единственная подруга с первого класса – Наташка Клюшина – продержалась рядом с этим дьяволёнком до самого выпускного лишь потому, что была слишком ленива для того, чтобы конфликтовать. Медлительная, флегматичная и спокойная Наташка умиротворяла свою подружку, мастерски гася в зародыше все вспышки Лекиного бешенства.
У родителей Наташки был свой бизнес: они держали маленький, всего-то на четыре номера, семейный отельчик. Для этого несколько лет назад им пришлось влезть в долги, набрать кредитов и построить двухэтажный коттедж в десяти минутах ходьбы от моря. Пустив рекламу в соцсетях, они стали принимать отдыхающих, и надо отметить, что дело тут же пошло. Отбоя от желающих не было, номера бронировали чуть ли не за полгода вперёд. Мать Наташки готовила постояльцам вкусные и разнообразные завтраки, отец баловал их шашлыками на заднем дворе… короче, в отельчике с непритязательным названием “Милый дом” царила по-настоящему домашняя, неформально-дружеская атмосфера семейного уюта.
В отличие от Леки, подруга связывала своё будущее с этим городом, что называется, добровольно и с песней. Она планировала поступить в институт курортного дела и туризма на заочку, параллельно продолжая помогать родителям вести дела в отеле, а чуть позже выйти замуж за давно влюблённого в неё одноклассника Серёжку и прожить с ним здесь же, в Геленджике, долгую счастливую жизнь в любви и согласии, нарожав кучу ребятишек.
– Тощища смертная, – всегда пренебрежительно фыркала в ответ Лека, делая вид, что её тошнит от подобных перспектив. – Нет, лично я свалю отсюда при первой же возможности…
И это не было пустым бахвальством или ничем не подкреплёнными мечтами – Лека всерьёз обдумывала план побега.
– Думаешь, в Москве тебя прямо-таки заждались? – рассудительно заметила Наташка, когда Лека поделилась с ней своим дерзким замыслом. – Не успеет нога Судаковой ступить на столичную землю, как все знаменитые хореографы, включая Аллу Духову и Егора Дружинина, окружат её плотным кольцом и начнут буквально выдирать друг у друга из рук! И вообще, не кажется ли тебе, что летом в Москве ловить абсолютно нечего? Все артисты разъезжаются по гастролям, а горожане по дачам. Кого ты собралась пленять своим талантом? Привокзальную публику? Таких же приезжих, как ты сама?
– Смейся, смейся, – Лека ничуть не обиделась на глупую Наташкину иронию – всё равно подружка ни черта не смыслила в танцах. – Тебе не понять. Я в Геленджике задыхаюсь, неужели ты не видишь? Мне тут тесно и душно, а я хочу дышать полной грудью! Хочу жить на полную катушку! В кайф! Взахлёб!
– Ты прямо как Белль из “Красавицы и чудовища”, – Наташка усмехнулась и ужасно фальшиво провыла, подражая пению диснеевской героини:
– “Ах, до чего такая жизнь скучна!”
Лека лишь выразительно закатила глаза, не удостоив её ответом. Подруга тем временем плюхнула перед ней на стол блюдо с домашними ватрушками и вазочку абрикосового варенья с грецким орехом, а затем налила свежезаваренного чая в огромную чашку, беззлобно прицокнув языком: