Я тебя поймаю
Шрифт:
Чувствую, как спину обжигает осколками. А потом — резкую боль в основании черепа. Мир сразу тускнеет, будто кто-то нажал на кнопку, выключая яркость. Я теряю сознание и, падая на ступеньки, вижу, как Славка с объектом выскакивают на второй этаж. Свет меркнет, и, провалившись в темную бетонную шахту, я лечу вниз. Зову Таисию, заранее зная, что она не услышит. И чувствую. Прям физически ощущаю, как ее тоненькие пальчики держат мою руку.
— Таечка моя, — шепчу, веря в чудо. Но волшебства на свете не существует. Чего не скажешь о галлюцинациях.
13
Таисия
Весь
«Папа, папочка, не умирай! — хочется заорать во все горло. Но отец в коме и все равно ничего не услышит.
— Арман поднял на ноги всех врачей, — тихо замечает Лиля. — Нам остается только молиться.
Вглядываюсь в красивое лицо крестной и ничего не вижу, кроме заплаканных глаз. Вот и не верь в дружбу между мужчиной и женщиной. Сколько лет они вместе? И для моей крестной отец — та единственная ниточка, связывающая ее с прошлым. Я не знаю, как складывается ее брак с моим великим дедом, отцом моей родной матери, но уверена в одном — папа бесконечно дорог Лиле.
— Все будет хорошо, — повторяет она на автомате. Тянусь к ней. Обнимаю и плачу.
— Тайка, — шепчет мне моя единственная мама, — прекрати. Ты нужна отцу спокойной и рассудительной.
— Да, — киваю и, не сдержавшись, утыкаюсь лицом в грудь и рыдаю, как маленькая. Лиля гладит меня по голове холеной рукой. Слышу, как позвякивают браслеты на тонком запястье.
— Не оплакивай раньше времени, — строго останавливает она мои рыдания. — Его спасут. Только верь и будь рядом, когда он очнется. Ты — единственная из всех Витькиных детей, кого он любит до одури.
Знаю. Но от этого не легче. Папа, папочка! Что же случилось с тобой?!
Перед самым взлетом смотрю в экран айфона, подаренного мне Севой. Не самая последняя модель… но это подарок любимого. А значит, эта трубка для меня дороже других. Но экран телефона совершенно чистый. Ни одного пропущенного звонка или оповещения. Тишина!
Сева! Куда ты пропал? Вернулся ли в ресторан? И почему тогда не позвонил? Или обратно не возвращался? А это значит… Бросил меня? Или случилось что-то страшное?
Пытаюсь скрыть нарастающую панику. Вот только все бессмысленно.
Куда ты делся, Гаранин? Краб тебе в печень! И почему молчишь, придурок?
— Что желаете? — учтиво осведомляется стюард.
Удавиться! Принесите веревку и мыло!
Весь полет я пытаюсь предугадать, что случилось с моим женихом. Но ни одна из версий не выдерживает критики. А когда суперджет моего деда приземляется в Ле Бурже и проворно занимает свое место на стоянке, я снова пялюсь в телефон. И ничего не понимаю. Полная тишина. Ни одного звонка или сообщения. Что все-таки происходит?
Тыкаю
Пару раз по дороге в госпиталь звоню Гаранину снова. И никаких результатов. Ну, не марсиане же его украли?!
— Подожди, — говорю самой себе. — Прекрати паниковать. Он ответит. Должны быть какое-то объяснение и веская причина. На розыгрыш ситуация явно не тянет. Кидаю телефон в карман и вместе с Лилей спешу на выход. Около трапа уже стоит автомобиль деда. А он сам, безбожно красивый и элегантный, маячит около трапа. Как всегда, в костюме и галстуке. Как всегда, с цветами.
Сколько они с крестной не виделись? Полдня?
Наблюдаю, как моя любимая мамочка оказывается в крепких объятиях деда. Легкий поцелуй, положенный при встрече. Добродушный кивок Мишелю и строгий взгляд, предназначенный мне.
— Как папа? — выдыхаю вместо приветствия.
— Отключили от ИВЛ, — как высокому руководству, докладывает Арман.
— Почему? — замираю от страха. Вижу, как в руках деда дергается его жена.
— Нет необходимости. Он сам задышал. Когда я ехал за вами, его выводили из комы. С ним Хлоя.
— Мы поедем сразу в клинику? — спрашиваю деда.
— Нет, — мотает он головой. — Не хватало еще, чтобы кто-то из нас слег с этой заразой. Вернется домой через две недели. Ничего страшного. По телефону с ним поговоришь…
— Хорошо, — киваю я, сглатывая едкий ком в горле. Зачем тогда меня срочно вывозили в Париж. Я и из Москвы могла позвонить папе.
Плюхнувшись на кожаное сиденье дедова лимузина, еще раз пытаюсь дозвониться Севе. Бесполезно. Трясущимися руками листаю список контактов. Нахожу телефон Маши Гараниной, младшей дочери Космонавта.
— Маш, — тревожно спрашиваю в трубку. — Ты не знаешь, что случилось с Севой?
— Он страшно поругался с папой, — вздыхает одна из близняшек. — Отец его прогнал из бизнеса и закрыл доступ к счетам компании и картам оплаты. Мама говорит, что Сева очень ненадежный. И ему верить нельзя…
— Можешь его найти? — спрашиваю, теряя надежду. — Мне нужно с ним поговорить. А он не берет трубку…
— Даже не проси, — отрезает наглая сестрица моего милого. — Когда начинаются папины разборки с сыновьями, нам, девочкам, лучше держаться подальше. Но Сева дурак, Тайка! Не связывайся с ним!
«Ну да, конечно!» — усмехаюсь криво и чувствую, как в душе закипает злость. Нет, не на Гаранина! Ему по-любому достанется. А на его дурацкую семейку. Человек пропал! А их интересуют только счета в банках и мнение папы.
А если ты, Севочка, посмел бросить меня так изысканно, накормил эклерами и отчалил, то я отплачу… Пока еще не знаю, как, но ты получишь сполна… Горячусь, закипаю и, сцепив челюсти, неожиданно понимаю, что Гаранин не мог меня бросить. Даже если разлюбил, не оставил бы так… Одну, в ресторане, с неоплаченным счетом и без копейки денег.