Я тебя прощаю
Шрифт:
— Папа, у тебя кровь, — произнес Монтегю.
— Он стрелял в меня.
Пеппин спросил:
— А где Чандра?
О Боже!
— В туннеле, — шепнул Лукас.
Она лежала неподвижно, застыв как труп, когда вдруг расслышала приглушенные звуки.
Наконец дверь с грохотом отворилась, и до Чандры долетели голоса Пеппина и Монтегю, борющихся за право первым войти в туннель.
По туннелю раскатился низкий, охрипший голос Лукаса:
— Чандра, мы здесь!
Туннель озарился светом.
— Я
— Нет, я!
— Это я бросил кольцо!
— Хвастун! Тупица!
— Сам такой!
Мальчики бросились к ней, продолжая препираться — точно так, как в то время, когда Чандра пришла в сознание у них в шкафу.
Первым делом они вытащили у нее изо рта кляп.
— Мои ангелы-хранители! — Мальчики просияли.
Обняв их, Чандра попыталась улыбнуться. Но вместо этого расплакалась.
Но когда Лукас смущенно опустился рядом с ней на колени, Чандра побледнела, нахмурилась и задрожала.
— Прошу вас, не отдавайте меня ему!
— Но я же люблю тебя, — прошептал Лукас, отчаянно желая, чтобы Чандра поняла его. — Я никогда не причиню тебе вреда. Никогда.
— Лжец, — прошептала она, прижимая к себе мальчиков. — Ты уже это сделал. — Она вновь разрыдалась. — Уберите его от меня!
Это были последние слова, которые Лукас услышал, прежде чем потерял сознание.
Никто не поверит ей.
Ни мальчики, ни полиция.
Даже когда Чандра выбралась из туннеля, ее страх не исчез.
Через несколько минут после того, как Пеппин позвонил в полицию, обиталище Лукаса превратилось отчасти в сумасшедший дом, отчасти — в зону военных действий. Подъездную аллею запрудили машины из полиции и «Скорой помощи» с вращающимися разноцветными «мигалками», а мальчики в восторге бросались от одного полицейского к другому, рассказывая о приключениях этого вечера.
Чандра, Лукас, двое телохранителей и Хэл лежали на носилках — вскоре их должны были отправить на разных машинах. Мальчики с помощью Лукаса и Чандры пытались объяснить, что произошло.
Прилив страха охватывал Чандру каждый раз, когда Лукас приближался к ней и снова пытался заверить, что любит ее. Она умоляла полицейских убрать его подальше.
— Нет, — настойчиво повторяла она, заставляя себя игнорировать молчаливую агонию в глазах Лукаса, — я не желаю тебя слушать, — и, обращаясь к людям в мундирах, восклицала: — Почему вы мне не верите? Говорю вам: он с ними заодно!
Глава двенадцатая
Офис Лукаса занимал два верхних этажа здания в деловой части города, откуда открывался самый живописный во всем городе вид — на сверкающий залив. Несмотря на гнетущую жару, в офисе стояла приятная прохлада альпийского летнего дня.
Обычно в офисе было тихо, как в подвале банка или в святилище. В этих мраморных стенах секретари,
Но не сегодня.
Эхо возбужденных мальчишеских голосов, отдающееся от алюминиевых стенок лифта, послышалось еще до того, как хромированные двери распахнулись, и сыновья Бродерика ворвались в огромную приемную словно пара извергающихся вулканов, нацелившись прямиком на кабинет Лукаса.
Само собой, секретарь Лукаса, зная, что в последнее время тот вечно пребывает в раздражении, попыталась удержать юных сорванцов.
— Вам сюда нельзя! — заявила она непререкаемым тоном, к которому мудро прислушалось бы большинство посетителей. — Он занят с…
Мальчики пронеслись мимо нее и пинком распахнули дверь. Лукас вскинул голову. Он, конечно, сразу же услышал вопли сыновей. Лицо у него было осунувшееся и изможденное. Он до сих пор ощущал слабость, не вполне оправившись от пулевого ранения.
Его серебристые глаза взрывоопасно сузились.
— Папа! — Пеппин, как флагом, размахивал измятым листком бумаги. — Чандра наконец-то написала нам! Она приглашает нас в Мексику!
— Очень мило, — равнодушно и холодно отозвался Лукас. — Рад за вас. Меня она не удостоила такой чести.
— Нечего тебе дуться и упрямиться из-за того, что она вернула пару твоих писем!
— Это я дуюсь? Я упрямлюсь? Да она вернула все мои письма нераспечатанными! И все цветы! Она не подходит к телефону! Она распорядилась, чтобы меня остановили на границе и арестовали… Мне пришлось провести целую ночь в тюрьме, с шайкой пьянчуг! Вы помните это? Или уже забыли? Какой-то тип меня ударил, и у меня вновь открылось кровотечение!
Ни одной женщине, даже Джоан, не удавалось заставить Лукаса настолько пасть духом. Почувствовать себя никому не нужным. Отвергнутым. Всеми покинутым.
— Так попытайся еще раз! Поезжай туда, помирись с ней и привези ее обратно. Мы тебе поможем, — пообещал Пеппин.
Громадное кожаное кресло повернулось на ножке. Из его глубин раздался неожиданный взрыв мужского смеха. Мальчики чуть не подпрыгнули от неожиданности.
— Чандра велела посадить тебя в тюрьму? Какого же черта ты не сказал мне об этом?
Оказалось, что в огромном кожаном кресле перед столом их отца сидит мужчина грозного и властного вида с угольно-черными блестящими волосами.
— Пусть это останется между нами. Мне нечего гордиться той ночью, — проворчал Лукас. — Для моих партнеров она может стать последней каплей.
— Привет, ребята, — произнес мужчина, оглядев мальчиков, проглотивших язык, застывших по стойке «смирно».
— Это мистер Рейф Стил, — раздраженно представил своего гостя Лукас.
Пеппин издал боевой клич. Монтегю благоговейно прошептал: