Я тебя проучу
Шрифт:
Шаги. Тяжелые. Твердые. Опасные. Жар от его тела касается меня раньше, чем сам Богатырев оказывается в зоне моего комфорта. Поднимает мое лицо за подбородок и, сверкнув белоснежными клыками, четко проговаривает:
— Не провоцируй меня, Рита, силой забирать у тебя долг.
— Я ничего тебе не должна, — осмеливаюсь выпалить.
— Должна, — скалится он. — Седьмую ночь…
На него тяжко смотреть. Неприятный, неприличный тип, взглядом пробирающий до дрожи. Его не заботят мои чувства. Я — игрушка. Забава. Трофей. Долг, мать его! Он определенно преследует какую-то цель, ведя меня по этой кривой дорожке,
— Закажи ужин, — давит он на каждый слог, пальцами сжимая мои челюсти. — Я вернусь минут через сорок.
Демонстрирует мне мой паспорт, убирая его себе в карман.
— Ты как сутенер. Те тоже паспорта у шлюх забирают, — бросаю я ему и переключаюсь на телефон.
Лицо горит от его прикосновений. Жжет. Кожу хочется оттереть, скинуть, содрать. Смести с себя любые его следы.
Он уходит, оставив мое высказывание без комментариев. И бесит этим еще сильнее. Ненавижу недоговоренности, молчание, игнор. Лучше бы фыркнул, оскорбил в ответ, если уж язык не поворачивается поспорить и наградить меня комплиментом.
Ужин ему заказать. Морда треснет! Все равно цианистым калием не приправят. Не вижу смысла утруждаться. Так что вместо гостиничного ресторана звоню Ярославу.
Он отвечает на звонок после пятого гудка. Всегда так делает, когда звонят незнакомые номера.
— Рита, почему ты не предупредила меня о командировке?! — трясет он из меня правду после пары ласковых слов приветствия друг друга. — И что с машиной Мадлен?!
— Яр, успокойся, — прошу я, стараясь тоже не потерять самообладание. Вступив в бой с собственными страхами, держу тон ровным. — Ее машину угнали, — вру, закапывая себя в яме с ложью. — Я утром увидела, что ее нет во дворе. А тут Богатырев выскочил как черт из табакерки со своей деловой поездкой. В общем, я решила не расстраивать Мадлен. Пусть пока на моей машине поездит.
— Рита, ее машину нашли разбитой. За городом.
— Ого. Досадно. Ты попроси ее не писать заявление. У тебя получится, я знаю. Я компенсирую ремонт.
— Главное, что с тобой все в порядке. А то твоя мама ничего толком не объяснила, — облегченно выдыхает он и меняет тон на теплый, ласковый. — Ты где, Рит?
Глупо выдумывать место моей «командировки», когда Яр легко вычислит мое местонахождение по номеру телефона, с которого я звоню. Так что вздохнув, признаюсь, куда уехала.
— Надеюсь, вы в разных номерах? — уточняет Яр с заметными нотками ревности.
— Конечно! — утверждаю с такой уверенностью, будто это чистая правда. — Слышишь же — тишина. Я тут совершенно одна. Мобильник дома забыла, а то позвонила бы по видеосвязи. Доказала бы, что лежу на широкой кровати и думаю о тебе, — мурчу ему в трубку, делая это скорее из расчета растопить его обиженное сердце, чем завести.
Богатырев отравляет меня своим напором и наглостью. Принуждает ставить крест на мыслях об Ярославе, чтобы не смешивать его с той грязью, в которой извалялась. Гребаный псих! Превращает меня в послушное орудие.
— Я верю тебе, Рит.
На последнем слове у меня немеет окольцованный палец. Стоило Богатыреву снова ворваться в мою жизнь, как я задумалась, а не поспешила ли с решением! Всякий раз, когда он рядом, другие мужчины блекнут. Хотя он Яру и в подметки не годится. Ярослав нежен, добр. Он не использует меня и точно не станет тайно снимать хоум-видео, а потом шантажировать. Это надо быть пришибленным на всю голову!
— Да, я знаю, — отвечаю ему и понимаю, что мне надо побыть наедине с подготовкой к свадьбе. — Яр, я очень устала. Хочу еще позвонить Саше и ложиться спать.
— Береги себя, Рит. Я люблю тебя.
— И я, — отвечаю на автомате и сбрасываю звонок. Прижав телефонную трубку ко лбу, прикрываю глаза.
Проклятье! Все же было хорошо! Зачем он вернулся?! Растерзать меня окончательно?! Кайф получает, затаптывая людей — тех, кто ему по зубам?!
Усмирив разбушевавшихся демонов, гляжу на часы. Уже начало двенадцатого. Саша спит. А с мамой не хочу говорить. Поэтому оставляю телефон и, сняв туфли, отправляюсь в душ. Хорошо бы помыться и лечь в постель до возвращения Богатырева. Притворюсь спящей. Или даже мертвой. Пусть сам занимается ужином и хлещет свое вино. Не станет же он будить меня ради секса. Потребуется время завести меня. С сонным овощем-то ему будет не в прикол.
Приняв прохладный душ, надеваю махровый гостиничный халат и, млея от того, как расслабляются мышцы, залезаю под одеяло. Вчера вырубилась в квартире Иры, сегодня в отеле. Боюсь представить, где переночую завтра.
— Я, кажется, просил заказать ужин, — доносится из темной глубины номера.
Поднявшись на локте, зажигаю лампу на тумбочке и наблюдаю, как из кресла поднимается грузная широкоплечая фигура. Этот больной ублюдок уже вернулся. Сидел тихо в темноте и наблюдал за тем, как я выходила из душа, наносила крем на лицо и руки, растирала лосьон по бедрам и зоне декольте. Не удивлюсь, если даже камеру на мобильнике включил. Будет потом пересматривать в обеденный перерыв и дрочить под столом в своем кабинете.
— А я не голодна, — отвечаю ему.
Хмыкнув, он запрокидывает руку за голову и стягивает с себя майку. Обнажив торс, швыряет ее на пол.
— А вот я, Рита, голоден, — произносит, расстегивая ремень джинсов. — И раз мне не принесли ужин из ресторана, этим ужином будешь ты…
— Я буду кричать! — атакую его заявлением.
— Можешь хоть на стены лезть от удовольствия. Меня забавляет, когда ты притворяешься, что тебе неприятен драйв со мной. На члене своего жениха ты тоже играешь спектакль, что любишь его?
Ничего другого от самонадеянного и бестактного токса я и не жду. Его не переубедить. Его выводы для него священны, а моя позиция — повод посмеяться.
Сбрасываю с себя одеяло и возвращаюсь на подушку.
— Ладно, трахай, — говорю с полнейшим равнодушием, распластавшись на кровати. — Не пикну. Только надеюсь, что если, не дай бог, на пути нашей дочери встретится такой же ублюдок, она будет трезвонить во все колокола.
— Ты не вызовешь у меня чувство вины, Рита. Не старайся. Но я надеюсь, что наша дочь встретит именно такого же ублюдка. С ним куда надежнее, чем с темной лошадкой.