Я тебя верну
Шрифт:
Вот так, одной фразой снова выбивает у меня почву из-под ног. Чтобы хоть как-то себя отвлечь, беру с полки стакан:
– Так уж и растерял. Водички-то можно попить? Или у тебя все по талонам?
– Язва.
Я наливаю себе воды, забираюсь на высокий барный стул и поверх стакана наблюдаю за Швецовым. Он опирается на столешницу позади себя и смотрит так, что мороз по коже и пальцы на ногах немеют.
– Знаешь, – наконец задумчиво произносит мужчина, – чем дольше я на тебя смотрю, тем отчетливее понимаю, что переоценил свои возможности. Думал, поиграем в кошки-мышки,
Он снова обескураживает своей откровенностью, заставляя судорожно цепляться за стакан, будто несчастная стекляшка может меня спасти.
Все происходит слишком быстро. Слишком! Я из тех чопорных барышень, которые не целуются раньше пятого свидания. Мне надо посмотреть на потенциального ухажера, проанализировать, взвесить все за и против, препарировать все недостатки и достоинства.
С Владом все не так. Я знаю его всего неделю, но он уже прочно прописался и в моих мыслях, и где-то за ребрами. Мне плевать на его недостатки, если, конечно такие вообще имеются, а о поцелуях готова умолять сама.
Это нормально?
Нет, конечно! Да я даже на первых курсах так голову не теряла!
Что вообще хорошего может у нас получится, если трусы вперед головы скачут? Надо же узнать человека получше прежде, чем сходиться. Может, он неудобный, а я не люблю, когда мне неудобно.
У Влада таких загонов нет.
Просто нет и все.
Он отталкивается от столешницы, в два шага оказывается рядом со мной, нависает так, что приходится запрокидывать голову. В темных глазах кипит дикий мужской голод.
– Ясь, – склоняется ниже. Еще немного и поцелует.
Еще немного и я сама за этим поцелуем потянусь.
Расстояние между нами сокращается. Медленно, неумолимо. Я вижу каждый янтарный лучик на его радужке.
Мне хочется сказать «да». Откинуть все сомнения и позволить ему делать все, что захочет. Я уверена, что будет супер, будет так как никогда до этого. Остро, сладко, на грани.
Хочу этого, но…
Упираюсь ладонью ему в грудь, чувствуя, как за ребрами отчаянно бьется чужое сердце. Громче моего собственного, накачивая бешеной энергией. Я готова слушать его сутками напролет.
– Стоп!
Я привыкла все контролировать. Каждый вздох, каждое решение. То, что происходит сейчас не поддается логическим объяснениям, не укладывается в привычную картину мира. И от этого пугает до дрожи. Разве можно вот так нуждаться в другом человеке? Это же как признаться в собственной беспомощности.
– Опять сбежишь? – спрашивает, тяжело дыша.
Я смотрю на тяжело вздымающуюся мощную грудь, на руки, которые опираются на стол по обе стороны от меня, отрезая путь к отступлению. Стоит сказать да, и все это будет моим.
…Но я все-таки сбегаю.
***
Я не могу заснуть. Лежу, свернувшись калачиком на своей постели, и вздрагиваю от каждого звука за окном. Мне все кажется, что сейчас дверь откроется и зайдет он.
Вместо крови в венах сладкий густой сироп, который пульсирует в такт биению сердца, истомой отдаваясь в груди. Так горячо дышать, будто нахожусь посреди пустыни. Зубы сводит.
Я
Это невозможно. На грани. За пределами восприятия. Нервы вытянуты на максимум и каждая клеточка вибрирует, томится от дикого желания.
Мерзавец! Что он сделал со мной!
Я накрываюсь с головой одеялом, сжимаю его между коленей, сдавливаю до боли, но ничего не помогает. В животе крутит так, что больно, и одновременно до исступления приятно. Кожа помнит его прикосновения. Я будто до сих пор чувствую мужское дыхание на своей щеке.
Это просто пытка какая-то. Испытание на прочность. Проверка собственной неприступности. Квест-марафон на тему: продержись рядом с обалденным самцом и не превратись с сладкое желе.
«Гордость еще никого не делала счастливым» – звучат в голове слова сестры.
Она не догадывается насколько близка к истине. Насколько мне плохо от рамок, придуманных самой собой для того, чтобы…а для чего, собственно говоря?
Я не знаю. Я уже ничего не знаю, не понимаю кому и что хочу доказать, а самое главное зачем. Меня хватает только на то, чтобы кусать край подушки и давить стон, так и рвущийся из груди.
«Пацифисты дохнут первыми» – очередной перл сестры, горечью оседает на языке.
Я слишком…слишком правильная.
Нет, не так. Пай девочкой меня не назовешь. Я слишком…нудная. Да! Именно так. Какие-то правила, ограничения, требования и границы, которые не имеют ничего общего со здравым смыслом. Я просто люблю жить по плану и воспринимаю отношения, как некий элемент хаоса, который надо взять под контроль, направить в нужное русло и использовать строго по назначению и в нужное время.
У меня ведь и не было ни одних отношений так, чтобы голова кругом шла, чтобы творить безумства, чтобы насквозь промокшими целоваться под дождем.
Это не про меня…и это очень грустно.
И осознаю я это лишь сейчас, когда вопреки всем моим загонам сердце быстрее бьется в груди от одной мысли о Владе, когда я просто жажду этих самых безумств и поцелуев под проливным дождем. Когда я чувствую себя рядом с ним живой и, наверное, даже счастливой.
Так какого черта? Так и буду сидеть, анализировать, размышлять на тему вечного? Сбегать, как чертова истеричка? А в это время какая-нибудь пронырливая Оленька, запустит когти в Швецова. Это сейчас он мой, и не скрывает этого, а что будет, когда ему надоедят мои побеги? Да он и дня «в холостяках» не проходит. Ему стоит пальцами щелкнуть, как набежит толпа страждущих.
Готова ли я его отдать? Променять на свое спокойствие, удобство и строгий план, разработанный на много лет вперед?
Нет.
На часах пять утра. Я встаю с постели, вызываю такси, и пока оно подъезжает, собираюсь. На обеденном столе оставляю записку для родителей и тихо выхожу из дома.
Он встречает меня в дверях. Сонный, растрепанный, в одних пижамных брюках. Одной рукой держится за ручку, второй опирается на косяк.
– Привет, – губы меня не слушаются, ноги тоже, но я все равно подхожу к нему, заглядываю в настороженные темные глаза.