Я тебя вижу

Стародубова Кристина

Позже ректор университета, при котором учились Чейзен и Артур, покинул пост, и возник конкурс на его место. Молодые люди приняли участие и шли на выборах на равных, но, по словам отца Итана, Артур что-то подделал в голосах и несправедливо выиграл, подставив Чейзена. Кроме того, позже Барта отстранили от проекта.

— Отец редко посвящал меня в подробности проекта, хотя утверждал, что в будущем мы с ним вместе возьмемся за него, — продолжал Итан. — Я тогда не понимал, зачем заниматься наукой, скрывая это от других, но со временем стал замечать, что помыслы моего отца отнюдь не чисты. Проект по изучению методов воздействий на энергию, он же ИМВЭ, был нацелен больше на то, чтобы изучать и знать, как защищать энергию. То есть они рассматривали

способы влияния, но это нужно было для того, чтобы в дальнейшем понимать, как можно этого избежать, обезопасив себя. Мой отец не одобрял безобидный подход. Он считал, что надо применять более жесткие методы. Например, напрямую рассматривать, как можно повлиять на органы чувств через энергию.

Отстранившись от проекта, Чейзен продолжил разработки сам, но ему хотелось заполучить и те документы, что хранились в университете в закрытом доступе. Помимо этого, Барт постоянно злился на Альгерона за то, что тот забрал место ректора, которое, по его мнению, Чейзен заслуживал больше Артура. Барт решил отомстить и подумал, что Итан, как единственный сын, у которого, к тому же, имеется дар телепатии, как и у самого Чейзена, поддержит отца.

— Я был в шоке от того, что говорил мне отец, — признался Итан, — он сказал, что намерен свергнуть Альгерона и вообще желает ему смерти. Я понимал злость отца, но никак не мог это поддержать. Я хорошо относился к Артуру, что бы ни говорил отец. Тем более я стал подозревать, что он мог врать мне, говоря про Альгерона гадости. Я уверял отца, что нельзя так поступать, особенно совершать убийство, но отец не слушал меня. Из него посыпались упреки, что я неблагодарный сын, ведь он так старался помогать мне развивать телепатию, чтобы в дальнейшем уже я ему помогал, а я отказался. Но я точно не мог пойти на преступление. К тому же, осознавал, что и проект нельзя отдавать отцу в руки, ведь это может иметь плохие последствия. И тут произошла моя самая большая ошибка.

Итан сглотнул, выдержав паузу. Его руки то сжимались, то разжимались, никак не могли найти себе место. Я покорно молчала, ожидая, когда Итан продолжит, но в горле уже стоял ком от всего услышанного.

— Я сказал отцу, что, если он действительно сделает это, я его остановлю, — Итан издал нервный смешок, — дурак. Если бы я этого не сказал, возможно, у меня все еще осталось бы зрение. Но после моих слов отец напал на меня. Я не смог отбиться и потерял сознание. Пока был в отключке, отец что-то сделал с моей энергией, и я очнулся без зрения. Это были самые тяжелые дни в моей жизни. Он оставил меня, и я был вынужден учиться жить заново. Я обращался к целителям, думал, что они смогут вернуть зрение, но все пожимали плечами и не знали, что с этим делать, ведь с глазами ничего не произошло, они не повреждены. Все дело именно в энергии, которая каким-то образом влияет на физическое состояние, блокируя зрение. Лишь пелена выдает, что со мной что-то не то, но о ней я уже от других и услышал.

В груди все сжалось, и я, не выдержав, взяла руки Итана в свои, крепко сжимая, в то время как он сделал очередную паузу. Как же мне хотелось его поддержать. Парень никак не отреагировал на мои касания, полностью погрузившись в рассказ.

— Иногда я думаю, как бы было проще, если бы я просто тогда промолчал. Возможно, нужно было сделать вид, что я согласен с ним, подробнее узнать, что он задумал, и уже тогда строить план, как помешать. Но, нет, я выбрал самый тупой вариант, из-за которого только создал еще больше проблем. Вот всегда так получается: осознаешь свои ошибки, уже совершив их. В моменте трудно проанализировать все варианты событий и принять решение, как лучше поступить. Лишь потом в мыслях появляется большое дерево вариантов, которые могли привести к наилучшему исходу. И осознание того, что ты выбрал далеко не лучший путь, терзает душу. Но изменить ничего уже нельзя. Приходится только придумывать новые варианты действий, отталкиваясь от того, что уже сделано.

— Не вини себя, пожалуйста, — тут я уже не смогла промолчать. —

Ты поступил так, как считал нужным в тот момент. Так, как тебе подсказала совесть. Ты не стал хитрить, а был честен, и совесть должна быть чиста перед тобой. А вдруг, соврав отцу, что-то пошло бы еще хуже? Вдруг, узнав о твоем предательстве, он бы вообще тебя убил? Никто не знает, что могло произойти. Если выбирать между тем, потерять зрение или жизнь, лучше уж остаться слепым, но живым.

— Ты так говоришь, потому что сама подобное никогда не испытывала. Я, конечно, не желаю тебе такого, не подумай. Просто очень тяжело, когда мир был, а потом словно погас.

— То есть ты бы предпочел умереть?

Итан задумался, но все же отрицательно покачал головой, сжимая челюсть.

— Ну и вот. У тебя хоть и нет зрения, но есть шанс его вернуть. А вот жизнь вернуть ты бы никак не смог. Так что прекращай себя винить. Сам же сказал, что нужно отталкиваться от того, что уже произошло. Просто прими это и двигайся дальше. Ты уже молодец, ведь не сдался, а поступил сюда. И я уверена, что твой отец врал про Альгерона. Я за прошлый год несколько раз убеждалась, что наш ректор замечательный. Уверена, что он поможет. Мы обязательно все расскажем Альгерону и найдем способ вернуть тебе зрение.

Лицо Итана, которое только что было печальным, вдруг смягчилось от легкой улыбки.

— Опять мы? — мягко уточнил Итан.

— Ты думаешь, что после всего, что ты мне рассказал, я просто так останусь в стороне и буду ждать, что же произойдет? — возмутилась я. — Ну уж нет! У тебя свои понятия по поводу того, как нужно поступать, а у меня свои.

Я уже и забыла, что все это время держала руки Итана, и вспомнила об этом лишь тогда, когда почувствовала, что он большими пальцами водит по тыльным сторонам моих ладоней. От этих ненавязчивых ласковых движений перехватило дыхание. Я вспомнила, что в день нашего знакомства Итану не очень понравилось, что я его взяла под руку. Сейчас же этот человек спокойно касался меня и, кажется, был совсем не против. От этой мысли уголки губ сами собой поднялись вверх. Итан не видел мою улыбку, что одновременно печалило и радовало в данный момент, ведь, если бы увидел, как я реагирую на его касания, я бы смутилась.

В этот раз Итан не стал убеждать меня в том, чтобы я не лезла в его дела. Он по-прежнему не одобрял мое рвение помочь, но понял, что запрещать бесполезно. Итан попросил лишь быть осторожной, а если так случится, что я где-то увижу Чейзена, стараться тут же прятаться и ни в коем случае не сталкиваться с ним.

Пока мы сидели, уже начало темнеть, и нужно было отправляться домой. До общежития мы шли вместе, и по дороге я вспомнила, что не все рассказала, что хотела.

— Слушай, я же была у Гвин сегодня. Поинтересовалась, знает ли она что-то о проекте и где над ним работают. Оказалось, что в архивном кабинете, но не совсем. Там есть еще один какой-то скрытый кабинет, но от него ключ только у мистера Альгерона.

— Когда я был в архиве, я на ощупь пытался понять, что там вообще есть и как устроено. Да, какую-то дверь я почувствовал, но не был уверен, что это то, что мне нужно. Сперва хотел изучить, что лежит в архиве, а потом уже планировал попробовать пробраться туда. Но на осмотр мне нужно много времени, так как приходится применять на каждый взятый документ заклинание объемного шрифта, а потом отменять его. Отец не говорил мне, где именно находятся документы, но упоминал архив. Вот я и подумал, что стоит проверить все.

Как же это муторно — вот так просматривать каждый документ вслепую. Со мной изучать документы будет гораздо быстрее. Но сам архив рассматривать теперь не имело смысла. Вполне логично, что для проекта отведено отдельное место, в которое доступ закрыт для посторонних, а проникнуть не так просто.

— Как думаешь, а ключ может находиться в кабинете самого Альгерона? — задалась вопросом я.

— Не думаю, — покачал головой Итан, — иначе его тоже было бы просто забрать. Мне кажется, что этот ключ у него.