Шрифт:
Евгений Кукаркин
Я тоже виноват
Написана летом 2003 г.
Мастер цеха Марина Ивановна сидит напротив меня и смотрит в стену. Этой ершистой девушке недавно исполнилось 24 года и она возненавидела меня сразу, как пришла из института в цех.
– Я вас спрашиваю, Марина Ивановна, почему Клавдия Яковлевна нарушила технику безопасности? Почему нарушает технологию прессования? Еще бы немного и был пожар.
– Не было же пожара. Клавдия работает здесь уже более двадцати лет и прекрасно знает, что делает, - огрызается мастер.
Прессовщицу Клавдию
– Клавдия Яковлевна, что вы делаете?
– спросил я ее тогда.
– А... Это вы, Юрий Андреевич? Не заметила вас... Да вот лишние наросты сбиваю. Порошина то вон какая, только тросом и поднять, а этот облой очень мешает, из-за этого она в лоток крана не помещается.
– Прекратите, вы же разнесете бокс.
– Да что с ним будет. Вспыхнет эта дура и погаснет. Я первый год что ли. Уже при мне три раза горели порошины и ничего, главное вовремя прикрыть глаза. Она же взорвется, когда газу идти некуда, а такие случаи могут быть только тогда, когда порох горит в пресс-форме. Помню в позапрошлом году уже это было..., крыша бокса вместе с пресс-формой улетали несколько раз.
– Если вы сейчас не прекратите это делать, я вас сниму с работы.
– Подумаешь, - ворчит прессовщица, - наприсылали всяких умников..., но все же прекратила бить молотком.
Она идет к управлению краном и начинает манипулировать пульном, подводя лоток под порошину.
Вот за эти нарушения, я и накручиваю мастера, непосредственно отвечающего за этот участок.
– Знаете что, - говорю Марине Ивановне, - на первый раз, за нарушение техники безопасности, я объявлю вам замечание, а Клавдии Яковлевне выговор.
– Мне можно идти?
– сжала она губы.
– Идите.
Все так же, не глядя на меня, она поднимается со стула и идет к двери.
Где то в конце рабочего дня, в дверь кабинета постучали. Входит профсоюзный деятель нашего цеха Анатолий Григорьевич. Это на вид добродушный толстяк, а на самом деле, подлей мужика еще не видел.
– Привет, Юрий Андреевич.
– Здравствуй, Анатолий Григорьевич.
Толстяк с кряхтением садится на стул.
– Что же ты, Юрий Андреевич цех подводишь?
– Это как?
– Клавдюше выговор вкатил, да еще за нарушение техники безопасности. Это же удар по всему цеху. Премия всем сразу накрывается, все хорошие результаты по соц соревнованию сразу превращаются в ничто и слава то, слава какая пойдет, теперь надо целый квартал отмываться,
– Наверно придется отмываться. Не могу я отменить приказ, сегодня вышло удачно, мы еще не взорвались, но завтра этого не должно повториться.
– О чем ты говоришь, Юрий Андреевич, порошина не взрывается, она медленно горит, сам наверно знаешь, да и в ракете она не должна сразу вспыхивать, иначе ее разнесет...
– Знаю, но еще знаю одну вещь, что при горении пороха, могут сгореть и люди, не говоря об имуществе. Приказа отменять не буду.
– Упрямый ты человек, Юрий Андреевич. Разреши, я с твоего телефончика позвоню.
Толстяк, не дожидаясь моего ответа, тянется к столу и придвинув к себе телефон, набирает номер.
– Василий, привет... Как здоровье?... Это не плохо. Знаешь, у меня к тебе просьбочка. Твой зам, привязался к Клавочке, ну ты ее знаешь, прессовщица и влепил ей выговор за нарушение техники безопасности. Теперь начнется... Тут полетят премии, зачастят комиссии и пойдет... пойдет... Говорил конечно..., упрям, ой как упрям... Передаю. На, - он протягивает мне трубочку, - поговори со своим начальником.
Василий Герасимович, действительно мой начальник. Пока он болеет, его замещаю я. Сюда меня перевели недавно, после того, как директор предприятия решил объединить изоляционный участок и сборочный в единое целое. Я оказался при этой реорганизации не удел и меня решили перевести зам нач цеха по изготовлению пороховых зарядов.
– Юрий Андреевич, привет, - слышу рокотание в трубке.
– Здравствуй, Василий Герасимович.
– Все там порядки наводишь?
– Приходится.
– Не привязывайся к Клавке, баба она хорошая, после этого случая все поймет и больше делать ничего такого предосудительного не будет. Отмени приказ.
– Я не привязываюсь. Может она и замечательная женщина, но она нарушила технику безопасности, а на таком производстве этого пропускать нельзя.
На той стороне, трубка тяжело задышала.
– Значит отказываешься?
– Отказываюсь.
– Ты меня заставляешь делать весьма неприятные вещи. Я больной, но из-за тебя должен подняться и выйти на работу, чтобы навести порядок. Завтра буду в цехе.
И все. Трубка замолчала. Я положил ее на место.
– Ну, что?
– кривится в улыбке Анатолий Григорьевич
– Ничего. Завтра выходит на работу Василий Герасимович.
– Слава богу, теперь не будет нервотрепки в цеху, будет порядок.
Это он умышленно мне подкинул последнюю фразу, гад да и только. Профсоюзный деятель медленно поднимается с кресла и не попрощавшись идет к двери.
Сегодня вечером я приглашен на свадьбу сына моего товарища. Лешка настойчиво приглашал на это мероприятие, уверяя, что подберет по этому случаю, девушку моей мечты. Сам то я уже полтора года холостой, узнал тогда, что жена крутит любовь с одним типчиком и выпер ее из дома. Говорят, что она теперь счастлива, вышла за муж, правда не за того с кем трахалась, а за другого... талантливого конструктора, родила ему дочь и полностью забыла о прошлой жизни.