Я у мамы инженер
Шрифт:
– Слушаю вас.
– С вами, молодой человек, говорит Леопольд Ааронович Гершгорин, – продолжил старик, – Можете сразу переключить телефон на громкую связь – я все равно всех вас прекрасно вижу и слышу.
– И вам не хворать, – буркнул Степаныч, переключая телефон в режим громкой связи.
Старик еще раз представился.
– Добрый вечер, Леопольд Ааронович, – первым пришел в себя Венедад, – я полагаю, ваш предмет телескоп?
– Ледяной телескоп, молодой человек. Он когда работает, холодным делается. И у нас в Нью-Йорке, утро.
На словах «молодой человек» Венедад выразительно
– Ваш звонок санкционирован нашими американскими коллегами? – вмешался в разговор Корочун, – вы пользуетесь телескопом под их контролем?
– Конечно нет, – в голосе старика прорезалось раздражение, – я уехал подальше от одной кодлы озабоченных гебульников не для того, чтоб броситься в объятья их собратьев по маразму.
– А так не бывает, – сказал Корочун. Либо вашим, либо нашим. Либо вы сейчас берете ноги в руки, и рысью мчите в наше посольство, либо вас выследят и арестуют американские спецслужбы. Просто потому, что они отслеживают все звонки из США. И звонок в администрацию президента не пропустят, будьте уверены.
– Чума на оба ваших дома. Это я про ваше предложение. А что до отслеживания, так формально я звоню из Мытищ, через шлюз Мегафона и несколько прокси. Ежу понятно, что американцы получат запись – кто угодно может получить доступ к записанным российским сотовыми компаниями телефонным разговорам – были бы деньги. Но эту информацию американцы все равно получили бы – у вас, как в украинском партизанском отряде, из трех бойцов один предатель. В любом случае, скоро это будет не важно.
– Это почему? – спросил Степаныч. Предчувствия у него были самые что ни на есть нехорошие.
– Я собирался отнести телескоп в редакцию Нью-Йорк таймс. Чтоб потом, с их помощью передать телескоп всему мировому сообществу. Через ООН. За соответствующее вознаграждение.
– ООооон, – протяжно провыл Альфред. – Передать телескоп насквозь проамериканскому ООН. Вы хоть понимаете, что это приведет к небывалому усилению спецслужб штатов? Американцы и раньше вертели миром как хотели, а получив телескоп, которым можно наблюдать любой угол Земли, они и вовсе установят свою гегемонию.
– Лучше они, чем вы – резко возразил старик. – Они хоть под минимальным общественным контролем работают. А вы, в России, на что употребите телескоп? Чтоб всех разумных людей из России выдавить, а остальных в крепостных превратить? Если у вас сейчас ума хватает людей за шутки в соцсетях и купленную на али зажигалку-фотокамеру в тюрьму садить, то что дальше будет?
– Не мы законы придумаем. Мы законы исполняем.
– Ну насмешил, старика, потешил, – голос Леопольда Аароновича при этом не содержал ни грана веселья, – еще расскажи, что эта куча пустоголовых спортсменов с коррупционерами в госдуре на самом деле пишут законы.
– Такова воля народа.
– Ты на народ не клевещи, – в голосе прорезалась сталь. – От того, что твоя кодла может написать в бюллетенях что угодно, этот выбор народным не делается.
– Ты сомневаешься, что Путин победил честно? Опросы врут?
– Я не сомневаюсь, что Путин победил устранив остальных кандидатов.
– А у американцев спецслужбы типа белые и пушистые. Рассказать вам, как
– Это частный единичный случай. Американский народ умеет защищать свои свободы и найдет управу на проходимцев.
– А я к чему это вспомнил? К тому, что в стране должна быть здоровая конкуренция. А общество только тогда может контролировать власти, если силы у них равны. Думаете, почему США такие сытые да стабильные? Потому что у них две силы – государству, точнее образующим его спецслужбам, противостоят миллиардеры. Деньги тоже сила, когда их много. А у нас, в России, этого нет – коммунисты отменили миллиардеров и всю власть в их государстве заполучило КГБ. Просто потому, что противостоять КГБ было некому. Потом КГБ перекроило страну под себя, чтоб никто им не мешал наслаждаться полученным богатством.
Вы всерьёз хотите, чтоб в США тоже самое произошло? Для этого собрались спецслужбам телескоп вручать? Да они с его помощью такой прекрасный новый мир устроят, что все Вовины закидоны мелочью покажутся.
– И что вы предлагаете? – в голосе старика слышалась усталость.
– Вернуть равновесие. Восстановить паритет между странами. Создать многополярный мир, – Корочун тяжело дышал, как будто занимался тяжелым физическим трудом, но голос его звучал уверенно и громко.
И чертовски убедительно, словно он сам верил в сказанные им слова.
– Ты должен отдать телескоп нам. Знаю, знаю, у вас предубеждение против ФСБ. Я сам часто не восторге от того, что делаю. Но смотри, – что будет дальше: мы будет следить за фактами нарушения законов элитой США. Они будут вынуждены включиться в борьбу за контроль над Россией. Вернется холодная война – а это означает, что в России власти начнут думать не только о своих карманах. Помнишь, когда Сталин народ России братьями и сестрами назвал? Когда его Гитлер в угол загнал. Так и у нас будет, когда ты телескоп нам отдашь. За огромное вознаграждение.
– Поздно уже, – с грустью в голосе сказал старик, – вы не даете мне договорить. Все эти дрязги с Америкой не имеют значения. Уже не имеют значения.
– Украинцы? – спросил Степаныч.
– Украинцы, – со вздохом подтвердил старик. – Знаете, что за предметы они получили?
– Ээээ… Золотой шар, Годзиллу и атомную бомбу? Отдан приказ остановить их на границе.
– Быстро работаете, молодцы. Вот только приказ запоздал. В Киеве они уже. При пересечении границы они доложили властям, и их с границы до Киева сопровождает эскорт СБУшников.
– Так это хорошая новость. Вопрос тут только в том, за сколько эти предметы выкупит Вова, – влез в разговор Корочун, – уж в чем, в чем – а в этих людях я уверен, – добавил он, плотоядно улыбаясь.
– И напрасно. Я не знаю, что они там решили, может радикально поднять ставки, может еще чего, но первой к золотому шару была допущена некая Ирина Дмитриевна Фарион.
– Ой, блять…, – в сердцах прокомментировал новость Альфред, – она же ёбнутая.
– Ага. За что и ценят. Золотой шар штука хитрая, если судить по первоисточнику. Выполняет не те желания, что озвучены, а те, что пациент в душе лелеет.