"Я у себя одна", или Веретено Василисы

Михайлова Екатерина Львовна

Я написала картину — зеленое небо — и показала матери.

Она сказала: наверное, это неплохо.

Тогда я написала другую,

зажав кисть в зубах — смотри, мам, без рук! —

и она сказала: ну что ж, это могло бы заинтересовать кого-то,

кто знает, как это было сделано; но не меня [45] .

Леденящее душу стихотворение Синтии Макдоналд называется "Достиже­ния": героиня сыграет концерт Гуно с филармоническим оркестром, и мать опять скажет: ну что ж, неплохо. И героиня в следующий раз будет играть с Бостонским симфоническим, лежа на спине и держа кларнет ногами — смотри, мам, без рук! Она приготовит миндальное

суфле, сначала так, а по­том — без рук... и так далее.

45

Cynthia Macdonald, "Accomplishments", цит. по "Необходимым утратам" Д. Виорст.

Вы уже все поняли: ей никогда не услышать того, ради чего все это дела­ется. (Многие из нас тоже так пробовали: не с мамой, так с папой.) Финал такой:

Так что я простерилизовала свои запястья,

произвела блестящую ампутацию,

выбросила руки и отправилась к матери.

Но прежде чем я успела сказать: смотри, мам, без рук! —

она сказала: у меня для тебя подарок.

И настояла, чтобы я примерила детские голубые перчатки —

просто убедиться, что с размером все в порядке.

Кто-нибудь еще боится Бабу-ягу с ее невыполнимыми заданиями?

Василиса, "благословенная дочка", получает от своей умирающей матери волшебную куколку-помощницу; по сказке ей в это время восемь лет, то есть первые материнские задачи безымянная купчиха выполнила и, судя по всему, выполнила достойно. То, что осталось от доброй и кроткой ма­тушки, следует кормить и никому не показывать: это тайна, сокровенное женское наследство. "Интуиция" ли это — так у сказано Эстес — или что другое, но маленькая помощница на все случаи жизни Василису ведет и поддерживает, ободряет и предупреждает об опасностях. Не это ли и дол­жен делать внутренний голос, который, по идее, девочка наследует у своей матери? У большинства из нас он тоже есть, но, поскольку только в сказках все предстает в своей очищенной, явной форме, а в жизни, как правило, пе­репутано, наши "материнские голоса" сплошь и рядом смешанные: кое-что от Злой Мачехи там тоже присутствует.

В группе мы имеем уникальную возможность эту внутреннюю "партитуру" разложить на голоса и выразить свое отношение к каждому из них по от­дельности.

— Мама, я тебя люблю, но иногда ты меня страшно раздражаешь своими бесконечными придирками, желанием нарочно сделать больно...

— Давай сделаем так: выбери кого-то на роль Мамы, Которая Тебя Раздражает, а кого-то — на роль Хорошей Мамы. Поменяйся ро­лями с первой. Что скажете своей дочери, Мама?

— Ты неумеха, у тебя руки просто не тем концом приделаны. Не по­нимаю, в кого ты такая уродилась — мы с отцом оба нормальные люди в этом отношении. Где тебе жить отдельно, ты же грязью зарастешь! Один мужик уже от тебя сбежал, а ведь я предупреж­дала... (Обмен ролями.)

— Мама, замолчи! Прекрати меня терзать! Заткнись, я сказала! Твои бесконечные замечания во где у меня сидят! Умолкни, нишкни, молчи в тряпочку! Стань в угол и не вылезай оттуда, пока не раз­решу, ведьма!

Однако Злую Мачеху так просто в угол не задвинуть: обычно приходится с ней побороться — физически уволочь ее в этот самый "угол", стащить с возвышения. А исполнительница этой роли еще и сопротивляется, продол­жает гнуть свое, так что борьба получается нешуточная, до одышки и мок­рых спин. Победа! Что такое, кого ищет взглядом эта воительница, почему изменилось ее лицо? А, злость ушла — а за ней столько тоски, столько любви... К Хорошей Маме:

— Мамочка, где же ты была, когда ты так была мне нужна? Как я му­чилась с этими уроками, как не решалась тебя побеспокоить воп­росом — ты всегда была такая усталая... Пожалей меня, пожа­луйста, мне это очень нужно. (Обмен ролями.)

—

Светочка, солнышко, я ничего не могла поделать. Такая у меня ра­бота, такой график. Я перед тобой виновата, прости. Я тебя ужас­но люблю. Ты моя золотая девочка, самая лучшая, самая люби­мая. Давай посидим тихонько, я тебя покачаю, как маленькую...

Поскольку Света уже давно не маленькая, одного человека тут может ока­заться и маловато — укачиваем нашу девочку вчетвером, а то и всей груп­пой. Свете важно почувствовать, что доверие возможно, контакт с матерью возможен. И она прекрасно понимает, что это игровая ситуация, ее реаль­ной матери здесь нет, а есть ее внутренние картины, ощущения. Если она маленькая, то мама — большая: вчетверо, впятеро больше, чем Света. Какая разница, сколько человек понадобится, чтобы создать для нее это ощуще­ние? Есть момент, когда Светлане субъективно лет восемь-девять — и она мучается с уроками, она вообще из детей "с ключом на шнурке". А когда Мама ее начинает вместе с другими укачивать, ей вообще года три, а то и два. Продолжаться это может несколько минут — пять, семь... Можем и ко­лыбельную спеть тихонько, если это усилит атмосферу "детской", нежного и уютного взаимодействия. "Качать девочку" всегда вызываются те, у кого тоже болит эта рана, так что и для них действие в высшей степени осмыс­ленное. Оно, между тем, на "детской" обычно не заканчивается. Вот и в этот раз — Светлана просветлела лицом, слезы высохли, хлюпнула носом раз-другой, начинает "расти": села, слезла с маминых колен, устроилась рядом, в обнимку:

— Мамулик, я уже большая и умная, я знаю, что у тебя тогда была жуткая работа, ты уставала и беспокоилась. Видишь, все хорошо: я выросла, ты здорова, все устроилось. (Обмен ролями.)

— Светка, ты действительно золотая девка, я тобой горжусь и всегда всем рассказываю про твои успехи, шутки, поездки. Может быть, горжусь не по праву: я не так много сделала для тебя, как хотела бы. Ты слепила себя сама, а мне и неймется: ну как же не повос­питывать! Ведь съедешь — кому я буду голову морочить? (Обмен ролями.)

— Мам, а мы будем друг к другу в гости ходить и хвастаться, у кого кофе лучше. И ты меня будешь пилить за всякую фигню, а я тебя тоже буду дразнить за какую-нибудь ерунду, ладно?

В этом кусочке достаточно типичной работы на тему Белой и Черной мате­рей; как и всегда в нашей работе, важно помнить, что мы имеем дело не со Светиной матерью, а с ней самой и с раздвоенным, конфликтным образом мамы. Работа вообще-то начиналась с того, что Светлана хотела научиться уверенности в ситуациях, когда она не идеальна — и речь шла исключи­тельно о взрослой жизни, о карьере. Слово за слово, услышали мы внутрен­ний монолог Светы, ругающей себя за какие-то мелкие огрехи в отчете. Отделили этот голос — дали ему исполнительницу, чтобы он звучал не в голове, а отдельно. "Кто это?" — спрашиваю. — "Ясно, мама". Вот с этой мамой мы и ругались — бывает, что и подеремся.

И поскольку в глубине души мы все знаем, как непросты эти отношения, ра­бота с негативными чувствами по отношению к матери не вызывает уж очень сильного страха: если в кармане есть Куколка, Злая Мачеха не сможет навредить. Когда дойдешь до Бабы-яги и узнаешь свою силу, обретешь зор­кость — вот уж тогда-то и загорятся страшные глаза всевидящего черепа.

Иными словами, проработка негативных чувств по отношению к какому-то аспекту личности своей реальной матери возможна только тогда, когда на самом деле она им не исчерпывается; там, где есть такая агрессия, обычно есть и любовь. (Дети, по отношению к которым мать была по-настоящему холодна и жестока, испытывают несколько другие чувства, и, честно гово­ря, обычно их проблемы лежат гораздо ближе к серьезным нарушениям поведения и личности; они нуждаются в длительной и очень серьезной психотерапевтической работе.)